Голос в телефонной трубке дрожал — вкрадчивый, робкий, молодой баритон. Переложив трубку к другому уху, чтобы лучше слышать, Сара переспросила:
— Так уж все тридцать лет? А самому-то вам сколько?
— 38, — сообщил заикающийся голос.
— А мне знаете сколько? — вздохнула Сара, в очередной раз пожалев, что данные ее официальной биографии, в сущности, всем легко доступны, поэтому врать не имеет смысла. А хотелось бы!
— Для меня это не имеет никакого значения, — задохнулся голос и восторженно добавил: — Вы для меня всегда та божественная Сарита Монтьель, которую я знаю по «Королеве Шантеклера» и «Продавщице фиалок»!
«Посмотрим, посмотрим, как для тебя это не имеет значения, мой голубчик», — думала Сара, прихорашиваясь перед зеркалом. Если бы не проклятая полнота, она была бы еще вполне ничего, ведь гладкую чистую кожу без морщин и пятен они с сестрами унаследовали от матери.
Вечером в гости зашла Марухита Диас, закадычная подруга Сары, как всегда, разряженная как павлин и фальшиво величественная. Взглянув на подругу, Сара приказала себе молчать: ей ли не знать о том, что язык у Марухиты как помело... Но, с другой стороны, прямо распирает — так хочется похвастаться.
Ведь подружка кичится тем, что на четыре года моложе Сары, поэтому ей можно и на шпильках с больными ногами ковылять, и талию, давно напоминающую спасательный круг, перетягивать блестящим пояском…
— Он сказал, что вот уже 30 лет любит только меня, а ему всего 38! Признался: чтобы услышать мой голос, специально приехал в Испанию! Умолял о встрече! Ты понимаешь? У-мо-лял!
Черные глаза Сары опасно вспыхнули, совсем как прежде. Марухита иронично изогнула нарисованную бровь и пустила дым от своей вечной сигареты прямо в лицо подруге.
— Сарита! — воскликнула Диас. — Ты как была всегда доверчивой дурочкой, так и осталась! Хотя бы узнала, может, он инвалид какой или убогий? Или просто мошенник, денежки ему твои нужны?
— Сама ты дурочка!
— огрызнулась Сара. — Я что, по-твоему, не понимаю, когда мужчина насмерть влюблен?
Пару недель спустя молодой человек по имени Антонио Эрнандес мялся на улице перед дверью мадридских апартаментов знаменитой актрисы Сары Монтьель, в то время как она придирчиво разглядывала гостя в бинокль с высоты седьмого этажа. Мадонна, да какой же он урод или инвалид? Красавец! Длинноногий, стройный, а какой молодой! Ох, какой же молодой! Отсюда кажется прямо совсем мальчишкой. Сарита метнулась к зеркалу и быстро распустила стянутые лентой в хвост все еще очень густые крашеные темно-рыжие волосы. Если их слегка растрепать — она как будто выглядит немножко моложе. А легкий золотистый шелк платья ее не полнит?
Может, переодеться? Господи, да она волнуется, как девочка перед первым свиданием! Она, которую на всех континентах называли богиней любви!
Вошедший Антонио Эрнандес, оказавшийся кубинцем с огромными горячими черными глазами, прирос к порогу при виде величественной фигуры Сары Монтьель, любезно протянувшей ему руку для поцелуя. С улыбкой она пригласила молодого человека в свою огромную гостиную, и там он замер, как замирает верующий, узревший явление божества. В центре гостиной красовался огромный портрет обнаженной Сары Монтьель кисти ее давнего обожателя художника Рока Фустера… Перед этой роскошной женщиной на портрете, красоте которой могла бы позавидовать Афродита, млели все гости, навещавшие Сару, и только один человек, ее «вечный любовник», несносный и гадкий итальянский актер Джанкарло Виола дель Дука требовал, чтобы она убрала картину с глаз подальше: мол, ей теперешней портрет мало льстит.
