Мне неплохо платят, и аншлаги всегда…
Семейству Маккартни непросто было переварить эту информацию, только Пол смотрел на свою подругу с восторгом. На его детей Хизер поначалу не обижалась: она давно привыкла к тому, что люди, как чучело соломой, набиты высокомерием и предвзятостью, они не допускают, что человек с увечьем может быть полноценнее любого здорового! А ее шоу в Сохо, между прочим, собирало рекордное количество зрителей, и публика обычно приходила в неистовый восторг при виде одноногой красавицы Хизер в изысканном нижнем белье на подиуме.
…Откуда у Хизер такой характер? Ее об этом часто спрашивали. Просто ей довелось родиться в мире, в котором нужно бороться решительно за все; кому-то благополучие и любящие родители даются задаром, но к Хизер это не относится.
Каково иметь отца, который, попав с ее мамой в страшную автомобильную аварию, подполз к раненой жене, чтобы вытащить из-под нее шубу: дорогой мех мог запачкаться кровью! В маленьком английском Вашингтоне, где выросла Хизер, все новости и сплетни распространяются, как пыль по ветру. Марк Миллз, бездельник, перебивающийся случайными заработками, пока жена полгода находилась в больнице, отдал своих троих детей в интернат. Волшебное воспоминание: три одетые в серую казенную одежду несчастные детские фигурки — она и сестра с братом — каждую пятницу топтались у решетки ворот, выглядывая, не придет ли за ними мама.
В один прекрасный день Беатрис действительно пришла, вернее, приковыляла на костылях, и это для Хизер стало очередным ударом: она помнила красивую, веселую маму, а увидела едва способную передвигаться калеку, нуждавшуюся в постоянном уходе. В тесной квартирке теперь постоянно пахло лекарствами, нашатырем, йодом, и мать вечно стонала от боли. «Я никогда не поднимусь с постели», — ныла мать, а Хизер твердила ей с ослиным упрямством: «Ты встанешь, встанешь». Она мастерски перевязывала и обрабатывала раны, пела матери веселые песни «вместо радио», даже научилась на улице каким-то простеньким фокусам — только бы Беатрис вновь начала улыбаться. Спустя какое-то время мать оставила костыли, потом отказалась от палочки, а затем…
бросила детей и мужа, сбежав с любовником в Лондон.
Хизер гордо задирала голову, когда ее, плохо одетую, нищую, в школе обзывали беспризорницей. Естественно, уроки она никогда не учила: надо было готовить еду сестре и брату, ходить за покупками. Она воровала в супермаркете продукты и несколько раз на этом попалась, а за что ее стыдить? Ей хотелось есть. И золотые цепочки из ювелирного магазина, куда в 13 лет устроилась работать, она украла потому, что не могла явиться в клуб на танцы в лохмотьях и в стоптанных туфлях — ведь ей уже нравились мальчики! А на деньги, вырученные за эти дурацкие цепочки, она по крайней мере приоделась и заодно купила билет, чтобы отправиться в Лондон, откуда мать наконец прислала дочери письмо. Хизер твердо решила, что больше никогда не вернется в свой мерзкий городишко.
Но судьба почему-то не шла ей навстречу по доброй воле — все, что у Хизер есть, она взяла с боем. У матери в Лондоне оказались не хоромы, а однокомнатная клетушка с раковиной в коридоре; ее новый муж — неудачливый актер и унылый зануда, а сама Беатрис — не счастливая красавица, как воображала себе Хизер, а неопрятная постаревшая домохозяйка, озлобленная нищетой. И что же — ехать обратно домой? Ну нет! Однажды она шла куда глаза глядят и набрела на ярмарку: весело, шумно, на лотках полно еды. Наврала, что ей не 13, а 15, что она сирота, родители умерли, и ее взяли раскладывать товар и подметать мусор. Так все лето и прожила на ярмарке, там, между грязных палаток, узнала и первого в своей жизни мужчину. А осенью ярмарка закрылась... От кого-то Хизер слышала, что те, кому негде ночевать, собираются под аркой моста Ватерлоо.
