Нынешняя Мишина жена рассказывает, какой он замечательный актер и заботливый отец. Я так рада. Очень рада. Михаил действительно изумительный человек и очень хороший актер. Соня, знаю, работает с Гариком Сукачевым и группой «Неприкасаемые». Название говорит само за себя, оно не только для сцены. Визуальный контакт с членами группы возможен, но прикасаться к ним нельзя. Без объяснений. Я не хочу даже пробовать. Михаил сошелся с этой кастой «неприкасаемых», в которой есть жрец, но должен быть и шут. Видимо, эта роль его устраивает. Какая «роль» у Манька? В крестьянских семьях принято было, чтобы старший ребенок работал на остальных. У «неприкасаемых» Маша старшая. А для меня она была хрупкой, тонкой Анной-Марией — неприкосновенной. Это, как вы понимаете, совсем иное дело, хотя слова и звучат похоже.
У Михаила много детей, но он способен и на большее. В следующий раз женится (до восьмидесяти еще далеко, успеет!), скажем, на монтажере по свету, и будет Ефремовых уже не пятнадцать человек, а двадцать или тридцать. Надо увеличивать население России. Индийцы вот тоже плодятся, и детки все такие хорошенькие.
А у меня забрали ребенка. Единственного. Его больше нет. Старая восточная философия подсказывает, что можно сделать в такой ситуации: вонзить меч в себя. Для меня случившееся равноценно харакири за проигрыш в битве. Оно дает возможность уйти от позора. Мечи остры, все происходит очень быстро... Я отпустила ситуацию и стала спокойной: если Марии нет, значит, ее больше нет.
Как-то знакомый стал расспрашивать: хочу ли я вернуться на Гоа? Хочу ли повидаться с Машей, люблю ли ее? Он задавал некорректные, прямо в лоб, вопросы и рассчитывал услышать не столько ответ, сколько эмоции. Но что я могу ответить?!
Пишут, говорят, что моя дочь теперь живет вдвоем с няней в квартире, снятой Мишей. С няней, которая нравится ему или его нынешней жене Соне. Нонсенс! Создавшаяся ситуация была неприемлема для меня. Разве можно Марию доверить кому-то чужому? Любимое и прекраснейшее дитя? Всякая мать поймет, что я должна была чувствовать. Бывший муж говорил, что нашел няню, а кто знает: может, няня «мужеского полу». С трудом понимаю, как в стране, пытающейся жить в европейских традициях, ребенок растет без мамы, но с нянем или няней. А что представляет собой эта няня? Какое у нее образование? Может, она играет на скрипке?! Поэтому на глупые вопросы люблю ли я Машу отвечаю: «Люблю то время, в котором мы с ней были счастливы!» Мы жили маленькой, но семьей. Десять лет неразлучны. Помню ее на Гоа — загорелую, в форме английской школы, счастливую, несмотря на отсутствие кондиционеров, дорогой мебели и одежды.
Сейчас периодически я должна подписывать доверенности на вывоз ребенка из России. Наверное, Михаил возит ее по заграницам, покупает гаджеты. Когда он пришел ко мне со взводом своих отпрысков подписывать очередную бумажку, я сказала: «Ты можешь купить себе женщину, спиртное, прессу. Маму для нашей дочери ты не купишь ни за какие деньги».