— Поговаривают, что вас с Жанной связывали еще и личные отношения...
— Я никогда не был в нее влюблен. Воспринимал ее исключительно как вокалистку, хотя выглядела она великолепно и всегда была очень стильной женщиной. И еще, между нами всякого хватало, не самые простые оба люди, но никогда я не скажу о ней ничего плохого. Агузарова как первая любовь, которая сделала меня мной, а ее — той самой солисткой «Браво», которую полюбили миллионы. Мы же могли вообще не встретиться! Весь шоу-бизнес — это лотерея! Кроме того, я принципиальный противник «семей» внутри группы: как показывает практика, они-то все и рушат.
Наш последний концерт с Жанной был в 1988 году в Алма-Ате. Потом она ушла, а мы остались в каком-то странном вакууме. Взятая планка была слишком высока — и без Агузаровой мы стали всем неинтересны. О нас больше не писали, не говорили. На самом деле хорошая такая получилась проверка на прочность для всей группы. Появлялись разные вокалисты, в том числе Аня Салмина, которая исполнила «Король Оранжевое лето», и все думали, что поет Жанна... Но я понимал, что все это не то.
— Вы же были в курсе, что у Агузаровой в США, куда она уехала, тоже не складывается, нельзя было отыграть все назад?..
— Мы встретились гораздо позже, спустя несколько лет после ее ухода, в русском ресторане «Черное море» в Лос-Анджелесе. Жанна там пела, а мы с директором группы приехали обсудить ее участие в юбилейных концертах «Браво» — приближалось десятилетие. Присели за столик. А я никогда прежде не бывал в таких местах. Все это как-то шокировало, что ли... И Агузарова, которая своим космическим голосом пела «Белые розы», и люди, и даже столики. Впечатление было сложным, я напился и произнес то, что крутилось в тот момент в голове: «Жанна, тебе надо ехать домой к миллионам своих поклонников». И наверное, это лучшее из всего, что я мог тогда сказать.
В какой-то момент по телевизору я увидел трио «Фен-о-мен». Два толстых мужика и один тощий что-то забавно изображали. Третьим был Валера Сюткин, и я ему позвонил. Попробовали сыграть, записались, предложили радиостанциям... и ни одна не заинтересовалась. С концертами тоже был полный провал — никто не хотел нас брать. Только коммуникабельность и настойчивость Валеры позволила нам втиснуться в концерт памяти The Beatles в «Олимпийском», спеть «Девчонку шестнадцати лет». Но в целом ситуацию это спасало слабо. У нас стало получаться договариваться о концертах, но играли мы в полупустых залах. Не спасал ни старый репертуар, ни, казалось бы, раскрученное название. Если говорить откровенно, морально я был готов закончить всю эту историю. Мне казалось, что упущено какое-то время, мы потеряли что-то важное... Так сколько можно?
