Мама встретила новую невестку приветливо, но мне тихо сказала:
— Эта женщина с тобой ненадолго.
— Почему ты так решила?
— Ирина не простит тебе сцены.
Мне бы расспросить, что мама имеет в виду, а я беззаботно махнул рукой:
— Вот увидишь, все у нас сложится! И в жизни, и в творчестве!
— Дай-то бог...
За окном уже светало, а мы все никак не могли насытиться друг другом.
— Знаешь, — приподнявшись на локте, я заглянул в Ирины глаза, — после той нашей ночи в гостинице у меня ни с кем ничего не было. А у тебя?
Она отвела взгляд.
— Что, с Юрием?
— Да, — прошелестела еле слышно. — Я не хотела, он взял меня силой.
А через неделю к нам нагрянули гости из Питера: мама Ирины, ее брат и даже отец. «Даже» — потому что последние двадцать лет экс-супруга с Виталием Борисовичем Понаровским не общалась. Но тут особый случай — надо спасать дочь. Пришлось привлечь тяжелую артиллерию.
Всю ночь накануне визита Ира дрожала как осиновый лист — боялась гнева матери. А когда раздался звонок в дверь, вообще едва не лишилась чувств. Я открыл, поздоровался, пригласил войти. «Кавалькада» проследовала в гостиную, даже не удостоив меня приветствием. Чтобы не мешать разговору, деликатно удалился в спальню.
Прикрывая за собой дверь, услышал гневный возглас будущей тещи: «С кем ты связалась? У него даже библиотеки нет!»
Через полчаса в спальню заглянула Ира:
— Велл, мне так неловко об этом говорить... Мама велит отдать семейные драгоценности, которые я надеваю на большие концерты. Говорит, у нее они будут в большей сохранности.
Каюсь, не удержался — съехидничал:
— Нину Николаевну можно понять: вдруг в приступе лунатизма я сбуду их по дешевке в какой-нибудь подворотне, — но видя, что Ира расстроилась, тут же продолжил: — Извини, дурацкая шутка. Конечно отдай.
Прошло еще с четверть часа, и из прихожей донеслось шуршание плащей. Гости отбывали. Я вышел попрощаться. Нина Николаевна окинула меня надменно-брезгливым взглядом и трагически обронила в пространство: «Боже мой, похож на обезьяну...»
Закрыв за родственниками дверь, Ира бросилась мне на грудь:
— Велл, они никогда тебя не примут! Никогда!
— Примут, обязательно примут. Как только увидят, что рядом со мной ты выздоравливаешь, расцветаешь... А уж когда мы подарим им внука или внучку — то, может, и полюбят.
— Велл, — тихо сказала Ирина, — я вряд ли смогу выносить ребенка. У меня уже было несколько выкидышей... Последний малыш родился живым, но умер через девять минут.
Врачи опасались за мое психическое здоровье и советовали больше не рисковать.
— Я вылечу тебя, и у нас обязательно будут дети. Ты мне веришь?
— Верю, — она улыбнулась сквозь слезы и тут же стала очень серьезной. — Я вижу, как ты любишь Теодора и как мучаешься от разлуки с ним. Поэтому тоже хочу тебе кое-что пообещать: если случится, что мы расстанемся, я ни за что не стану препятствовать твоим встречам с нашим ребенком.
— Ловлю на слове! — рассмеялся я.
В первую очередь Ире нужен был отдых, и я урезал ее гастрольный график до минимума. Сам пахал как проклятый, а ей твердил: «Твое дело — спать и есть здоровую пищу». Когда был дома, с утра до ночи гнал соки из фруктов и овощей, а в перерывах давал Ире уроки йоги, которой сам серьезно занимался с юных лет.
Она была послушной, старательной ученицей и уже через пару месяцев изменилась до неузнаваемости: совсем исчезла одышка, пепельно-серая кожа приобрела здоровый розовый цвет. Меня это бесконечно радовало, но в глубине души я боялся, что Ира скучает, сидя безвылазно дома. Предлагал, отправляясь на гастроли:
— Съезди к подругам — посидите, обсудите мировые проблемы.
— А с чего ты взял, что я скучаю? — удивлялась Ира. — Я вяжу, и с твоей мамой мы очень весело и содержательно проводим время: смотрим кино, слушаем музыку, читаем. Мне с ней куда интереснее, чем с любой из подруг.