Я разозлилась, стала просить:
— Пап, скажи ему что-нибудь! Или вмажь! Мама давно бы уже вмазала этому нахалу!
А он отвечает:
— Успокойся. Все решим мирно.
Я поняла: мои родители — абсолютные антиподы. Мама — бунтарка, а папа — само спокойствие. Даже я гораздо жестче отца. Кончилось тем, что поднялся мой португальский дядя и очень грозно сказал: «Слушай, мужик, отвали». Тот ушел.
Однажды папа спросил:
— А чем ты занимаешься? На какие деньги приехала, привезла нам подарки?
— Я пою, — отвечаю очень гордо.
Они с моей мачехой как захохочут!
Она поет! Разве это профессия? У нас в семье все поют! Но денег за это не платят. Я стала объяснять, что работаю в клубе, езжу на гастроли и получаю неплохие гонорары. Но их это не очень убедило...
Сначала я пела только в «Даире», но постепенно как резидента клуба меня стали приглашать в другие города. Первое время ездила с удовольствием, но потом гастроли стали тяготить. И надоело, и появились другие, более интересные предложения. Выступая от «Даира», я отдавала дирекции клуба практически все, что зарабатывала, а это было несправедливо. Тем более что в клубе я получала достаточно скромный гонорар — две тысячи рублей за ночь.
А мне ведь приходилось обеспечивать не только себя, но еще маму и бабушку!
Крутилась как могла. Писала пейзажи и отдавала на реализацию по сто рублей, работала преподавателем живописи в профессионально-техническом училище с художественным уклоном. Там готовили будущих парикмахеров, резчиков по дереву, иконописцев. С учениками проблем не возникало, они меня обожали, а педагогический коллектив не желал принимать в свои ряды. Только завуч поддерживала. Я готовилась к каждому уроку, писала планы, ей нравилось, что я так стараюсь. А училки шипели: «Как она выглядит! Так нельзя!»
В конце концов меня вызвал директор:
— Послушайте, Корнелия, вы неплохо работаете, но слишком ярко одеваетесь.
А у нас все-таки учебное заведение, преподаватели должны показывать учащимся пример.
— Вы знаете, если бы я преподавала математику, то одевалась бы, наверное, скромнее, но я преподаватель живописи и буду одеваться так, как мне хочется, — неожиданно для себя очень решительно ответила я.
Начальство опешило и больше меня не «воспитывало». У меня тогда были длинные рыжие волосы. И действительно необычная одежда: очень яркие балахоны и кофты, а джинсы и кроссовки я разрисовала разноцветными гуманоидами. Пыталась выделиться из толпы, серо-черной массы, которую каждый день видела на улице.
В ПТУ платили немного, и я через тетю устроилась еще и в салон красоты — мастером по наращиванию ногтей и ресниц. Тетя меня и научила всему. С ногтями просто: раз-два — и готово. Дизайн я делала быстро, причем любой. А ресницы приходилось наклеивать очень долго, по одной, склонившись над клиенткой в не самой удобной позе. Все время спина болела.
Однажды набралось пять женщин «с ресницами» за одну смену, я страшно устала, просто валилась с ног. Стала наращивать верхние последней клиентке, а прикрепить защитную полоску на нижние забыла. И ресницы склеились, намертво! Я когда увидела это — чуть в обморок не упала. Говорю:
— Ой, простите, ради бога, но ресницы у вас склеились. Не знаю, что делать!
Несчастная хватается за глаза, а те не открываются!
Хорошо, женщина спокойная попалась, не истеричка.
— Режьте нижние, — говорит.
А верхних ресниц у нее уже практически нет! Она потому и пришла в салон, что сожгла их горячими щипцами. Взяла я в руки ножницы, а руки трясутся. Кое-как исправила ошибку, придала глазам более или менее пристойный вид. Но как же мне было стыдно! Пару недель я в салон ходить не решалась — боялась встретиться с этой клиенткой...
В «Даире» я проработала почти три года и стала там одной из самых популярных певиц. Джазовые импровизации и хаус у нас в городе тогда никто больше не исполнял. Собственных гастролей у меня со временем стало гораздо больше, чем поездок от клуба, я проехала все Поволжье, побывала в Казахстане.
