В былые времена, уснув в номере дешевого мотеля среди разбросанных по полу шприцев, он проваливался в альтернативную реальность: комнату заполняли зомби, к ним присоединялась мелкая чертовщина: поросячьи пятачки, кошачьи ушки, тонкие голоса: «Мы добрались до тебя, Тони! Теперь ты наш! Пойдем с нами!» Потом над потолком распластывал свои крылья сатана — тут Кидис начинал кричать и просыпался от собственного вопля: «Нет! Оставьте меня!» Это минуло, все было хорошо: он занимался спортом, вдохновение его не оставляло…
Охая над каждой царапиной на кузове, хватаясь за голову, когда ему на глаза попадалась прожженная сигаретой обшивка, Энтони Кидис вспоминал один из самых скверных дней своей жизни.
Тогда он рассказал Йоханне о том, что несколько лет назад сидел на наркотиках. Она изумилась: «Ты был торчком? Никогда не поверю. Ты для этого слишком правильный». К этому времени он вытащил ее из той жизненной дыры, в которой она барахталась перед их встречей. Йоханна была его Галатеей: девица из бара превратилась в многообещающего дизайнера одежды, похорошела, научилась хорошим манерам. Их первая светская вечеринка осталась жутким, никогда не повторявшимся воспоминанием. Тогда она начала пить еще в лимузине, опустошила мини-бар и продолжила надираться среди голливудской элиты. В конце концов он обнаружил ее на коленях у Джека Николсона: они курили один косяк, передавая его друг другу по очереди. Йоханна так надралась, что ему пришлось нести ее к машине, перекинув через плечо…
Теперь она стала стильной, уверенной в себе женщиной — немногие знали, сколько чертей прячется за этой маской. Выслушав его рассказы о былых подвигах, Йоханна улыбнулась и сказала:
— Милый, а ведь мы могли бы вмазать вместе. Вот было бы здорово!
Он мог сказать «нет», ему тогда и не хотелось, но черт верно выбрал момент. Почему бы и не попробовать? Ведь это классный эксперимент! Йоханна станет ему еще ближе: долгий, изнурительный героиновый секс классная штука… И они, хихикая, как собирающиеся напроказить школьники, отправились на окраину, нашли дилера, сняли номер в дешевом мотеле. После этого он провалился в тяжелый наркотический запой, укравший у него несколько лет жизни.
На выходе из него он расстался с Йоханной, так и не поняв, кто кого бросил. И вот он, здоровый, знаменитый и богатый, счастливый тем, что ему никто не нужен, встречает ее, потрепанную и с мешками под глазами, неряшливо одетую, плавно опускающуюся на самое дно, туда, где кончают все лузеры. Он решил снова вытащить ее из беды, пустил в свой дом, дал денег. Пообвыкнув в его новых апартаментах, Йоханна устроила скандал из-за того, что ее спальня находится не на втором, а на первом этаже, и ее не устраивает цвет стен. Потом она забрала все, что он ей дал, и ушла к какому-то мелкому проходимцу, напоследок раскурочив его «Кадиллак». Это кара — в былые времена он и сам так обращался с теми, кто его любил, теперь прошлое вернулось к нему, как бумеранг, и крепко треснуло по голове.
У него было так много женщин, что имена и лица слились, как сливаются в памяти бесчисленные вечеринки, на которых он их снимал. Но некоторых он по-настоящему любил, и они были вместе долго. Дженнифер Брюс, милая толстушка-модельер, с которой он познакомился на вечеринке, устроенной каким-то глянцевым журналом (на нем была рваная пижамная куртка, девушка щеголяла в огромной, увенчанной короной шляпе и платье из бумаги), приворожила его всерьез. Он жил в ее доме, ел завтраки и обеды, приготовленные кроткой матерью Дженнифер, уходя в наркотический угар, распродавал то, что там было ценного, — от него не ускользнули ни радиоприемник, ни старая картина, ни велосипед. Благодаря ему Дженнифер и сама подсела на наркотики. А ведь она была чудесной, чистой и наивной, немного сумасшедшей восемнадцатилетней девочкой — в гостях у его мамы, например, зачем-то построила на заднем дворе индейский вигвам.
