Он откидывается на спинку кресла, с некоторой неприязнью глядя на сидящего перед ним скромно одетого маленького человека средних лет. Юньфат не любит посвящать посторонних в подробности личной жизни, а дело, которое он собирается поручить своему визави, относится к разряду очень щекотливых. «Прошерстите весь Китай, если потребуется, — говорит актер. — Мы ищем молодую женщину с университетским образованием. За ее услуги я заплачу миллион гонконгских долларов».
Обычно Юньфат по утрам плавает в море.
Это давняя традиция, ежедневный ритуал. Он спускается на пляж один, без телохранителей, вежливо здоровается с другими ранними купальщиками, в основном пожилыми людьми — бабушками и дедушками его немногочисленных соседей, оставляет на камнях одежду и с наслаждением погружается в прохладные соленые волны Южно-Китайского моря. Сейчас далеко не утро, но 54-летнему актеру хочется смыть с себя осадок от трудного разговора. Влиятельному, уважаемому человеку, мужчине, всегда неприятно признавать беспомощность перед лицом обстоятельств, неспособность решить личную проблему своими силами. Рассказывать о ней чужому, просить о не совсем легальной помощи — неприятно вдвойне. Конечно, Юньфат мог бы совершить символическое омовение и в бассейне, но он хочет побыть наедине с собой, понять, правильное ли решение он принял.
Удалившись от скалистого берега на приличное расстояние, Юньфат перевернулся на спину и обратился взором и мыслями к небесам.
Они не дали ему детей — должен ли он смириться с этим как с приговором, не подлежащим ни обжалованию, ни обсуждению, или это всего лишь испытание, которое можно преодолеть?..
Он думал, что уже смирился. Три года назад, когда его жене исполнилось сорок восемь, им обоим стало понятно, что ребенка Жасмин самой уже не родить.
— Ну что ж, — сказал тогда Юньфат супруге, — значит, судьбе угодно, чтобы я отдал долг простым людям, зрителям, которые сделали меня богатым.
Когда я умру, все мое состояние отойдет… Гонконгу.
Жасмин покачала головой. Как его менеджер, она лучше всех знала, какой королевский подарок ее муж собирается сделать родине. Состояние Юньфата больше миллиарда гонконгских долларов, что равно ста восьмидесяти миллионам американских. А ведь Юньфат пока не думает уходить на покой, хотя иногда и ворчит, что мог бы бросить это кино в любой момент и бездельничать в роскоши до конца дней. Но Жасмин знает, как муж любит свою работу, и не принимает его угрозы всерьез. Юньфат, которого уже называют «императором азиатской кассы», будет сниматься, пока его ноги носят.
— Ты не согласна?
— Как я могу быть не согласна, раз по моей вине ты остался бездетным? — Жасмин произнесла это без горечи, просто констатируя факт. — Я смотрю с деловой точки зрения, Юньфат. Если ты оставишь деньги без присмотра, они немедленно осядут в карманах твоих же нынешних покровителей.
Юньфат досадливо поморщился. В Гонконге практически невозможно сниматься или снимать кино, не имея связей с мафией. Напоминанием об этом каждый день служит соседний дом, когда-то принадлежавший Брюсу Ли. Брюс, привыкший подходить к делам по-американски, отношений с теневыми воротилами индустрии развлечений наладить не сумел, в итоге — загадочная и нелепая смерть в тридцать два года, на взлете карьеры, которая до сих пор будоражит досужие умы. Правы или нет те, кто усматривает в смерти суперзвезды криминальный след, не так уж важно.
