Он придумал имя для будущей дочки — Грейс — и выделил в новой квартире место для детской комнаты. Он написал для девочки песню. Крошечное, еще не рожденное существо внезапно наполнило его жизнь радостью и смыслом. Робби так и сказал Николь, положив руку на ее пока еще плоский живот: «Эта малышка спасет меня».
Беременность Николь означала, что «All Saints» придется искать новую солистку — отменять концерты, переснимать клипы, перезаписывать фонограммы. Продюсеры, звукозаписывающая компания, даже мать и сестра — все уговаривали Николь не губить карьеру ради мужчины, который этого не стоит.
«Робби — алкоголик и наркоман, подумай о наследственности», — говорили ей с одной стороны. «Он — поп-звезда, у него каждую неделю новая женщина и новая прихоть, ты скоро надоешь ему, останешься одна с ребенком и без карьеры», — убеждали с другой. И убедили. Пока Николь делали аборт, Робби ждал в больничном коридоре, внутренне корчась от боли и ненависти к себе. Он невольно погубил самое дорогое, что у него было, — свою дочь, свою маленькую Грейси. После нескольких дней ослепительного счастья жизнь с головой окунула Робби в невыносимую, неизбывную тоску, указав ему его настоящее место.
Робби прилетел в Лос-Анджелес в плохом настроении. Он надеялся, что в Англии его позабыли и можно будет вернуться, но за несколько недель в Уилтшире привлек туда больше зевак, чем это когда-либо удавалось инопланетянам.
На такое внимание Робби, избалованный американской анонимностью, не согласен.
— Роберт! — окликнул его женский голос из-за столика в кафе в один из первых дней после возвращения.
Вот так анонимность! Робби, на всякий случай застенчиво улыбаясь, прищурился. К породистому смуглому, слегка восточному лицу под копной осветленных волос само собой выплыло имя: Айда. Айда Филд, актриса. Какой-то общий приятель знакомил их на вечеринке в прошлом году. Робби подсел за ее столик.
— Как у тебя дела? — она улыбнулась, словно ей действительно интересно.
— Не очень, — Робби вдруг захотелось пожаловаться этой улыбке на свои несчастья, — вчера разогнал всех друзей. Надеюсь скоро найти новых, потому что я люблю быть частью банды. Одному мне скучно.
— И чем же провинились старые? — чуть насмешливо, но добродушно спросила Айда.
— Зарвались. — Робби принесли такой крепкий кофе, что ложечка в нем почти стояла. — Попросили деньги взаймы на то, чтобы открыть фирму, а потратили на выпивку и женщин. Я, конечно, понимаю, что дружба — удовольствие не бесплатное, но надо же и меру знать.
— Какие у тебя интересные взгляды на дружбу. А бесплатных друзей у Робби Уильямса нет?
— Есть один, — сказал Робби, вспомнив Джонатана, — но он живет в Англии.
Айда интимно перегнулась к нему через стол. Ее удивительные глаза смеялись над ним, но Робби — может, впервые в жизни — даже не подумал обидеться.
— Хочешь, я буду твоим другом? — спросила она. — Совершенно бесплатно.
— Почему?
— Мне кажется, ты — очень хороший человек, который почему-то относится к себе очень плохо.
— Ты ошибаешься.
— Посмотрим.
Робби подался ей навстречу и, когда губы коснулись аккуратного ушка, прошептал:
— А в футбол играть ты умеешь?
Оказалось, что играть в футбол Айда не умеет, скучает, когда при ней это делают другие люди, а на время трансляции футбольных матчей предпочитает убегать от шумного, агрессивного «боления» Робби в салон красоты.
В остальном… «Мы с ней были бы счастливы, даже если жили бы в картонной коробке на улице Багдада, — говорил певец журналистам. — Мы не ссоримся, потому что нам нечего делить, мы знаем, как рассмешить друг друга, мы отличная команда. Я доверяю ей на сто процентов, и, сколько мы знакомы, мне ни на секунду не пришло в голову, что она любит во мне звезду. С Айдой я начал понимать, что я и сам по себе довольно крутой парень».
Одно время спокойное, тихое счастье, которое привнесла в его жизнь Айда, пугало Робби.
Опираясь на прошлый опыт, он гадал, какой будет расплата. Только за первый год романа он пытался расстаться с ней трижды, пока не случилось что-то страшное и не стало слишком поздно.
— Ну что ты за человек? – жаловался он после третьего воссоединения, слоняясь вокруг кухонного стола, пока Айда готовила ужин. — От других женщин я удирал при первых же признаках опасности. Если не находил признаков опасности, я их придумывал. С тобой ищу, ищу хоть что-нибудь подозрительное, а ты продолжаешь оставаться чудесным человеком. Если ты собираешься сделать мне какую-нибудь гадость, делай уже, потому что ожидание сводит меня с ума.
— Я не собираюсь делать тебе гадость, — Айда невозмутимо стряхнула нарезанные овощи в миску.
— Я тебе не верю, — Робби обнял ее за плечи, уткнулся носом в шею, — я должен посоветоваться с отцом.
