Уже после первой недели тренировок стало понятно: опасения, будто могу вдали от дома и жены что-то замыслить, до крайности смешны (не потому ли устроители ухмылялись?). Каждый день катался по шесть-восемь часов. Один. До начала тренировок с партнершей нужно было привыкнуть к фигурным конькам и избавиться от хоккейной позы: спина — сутулая, ноги согнуты в коленях. А еще — наработать какую-никакую растяжку, чего у меня даже по молодости не было. В гостиницу приползал чуть ли не на карачках от усталости, но ночами не спал — нестерпимо болели мышцы. Ни горячий душ, ни согревающие мази не помогали, и утром, совершенно не отдохнув, снова шел на лед. Спустя пару недель полегчало — мышцы привыкли к нагрузкам. Однако главный жестяк ждал впереди.
С танцами я никогда не дружил. Поколбаситься на вечеринке — пожалуйста, но выучить элементы хореографии, да еще и запомнить их последовательность — увы! По этому поводу еще во ВГИКе педагоги со мной намучились. Ну нет в моем мозге зоны, которая отвечает за запоминание рисунка танца! Прибавьте постоянное чувство вины перед профессионалом высочайшего класса, девушкой с железным характером Ириной Лобачевой, которая клянет всех и вся (чаще про себя, но иногда — и вслух) за то, что «выдали» такого партнера. И еще дикий цейтнот, поскольку на подготовку каждого номера отводится меньше недели. Короче — катастрофа. Теперь я не мог спать не только от того, что не находил места гудящим рукам-ногам и прочим частям тела, но и потому, что в голове постоянно звучали музыка, счет «раз-два-три, раз-два-три» и отчаянные внутренние монологи: «Не получается, потому что ты говно!
Только попробуй упади или урони ее!»
Мучился месяц, не меньше, а потом вдруг сделал открытие: если выпиваешь на ночь стакан виски — часа на два-три музыка замолкает и внутренний голос затыкается. Произошло это в прекрасный вечер, когда я просто налил стакан до краев, махнул его разом и закусил жвачкой с блестками. С тех пор ни один вечер не обходился без двухсот граммов вискаря. Да, квасил я на этих коньках конкретно! Слава богу, у меня нет склонности к алкоголизму, иначе наркологи приобрели бы нового пациента.
Первый «алкогольный опыт» я получил в восемнадцать лет, когда с картиной «В моей смерти прошу винить Клаву К.» колесил по городам и весям родной страны.
Это сейчас многое изменилось, а тогда люди сидели безвылазно по своим глухим углам и единственным развлечением были редкие визиты столичных певцов и актеров. Приезжаем мы с Ясаном на творческую встречу в сельский клуб, а там уже и стол накрыт. Ко мне подсаживается какой-нибудь сорокалетний дядька, начинает разговор: «Ты парень образованный, в столице живешь — вот и ответь мне на вопрос...» Разговор мог касаться чего угодно — от мировой политики до стоимости бутылки водки, но заканчивался всегда одинаково: «Давай-ка выпей со мной. Если откажешься, решу, что брезгуешь».
И я выпивал. От пятидесяти граммов водки или бокала вина на сцену выходил слегка «поплывши» и начинал выпендриваться: дескать, смотрите, какой я крутой! Конечно, Ясану подобное поведение казалось наглостью, и он ставил меня на место.
Однако делал это мягко, щадя самолюбие. А потом и вовсе стал ограждать от мужиков, непременно желавших выпить с молодым артистом. По сей день с большой нежностью и благодарностью отношусь к Эрнесту Викторовичу. Надеюсь, нечто подобное и он испытывает ко мне.
Возвращаясь к «ледниковой» теме, скажу — бывало, восклицал в отчаянии: «Шевельков, кой черт занес тебя на эти галеры?!» Но варианта уйти из проекта не допускал даже в мыслях. Есть в моем характере особая черта — упертость. Я такой, если ввязался во что-то, пойду до конца. К тому же — справедливости ради стоит сказать — случались и счастливые моменты. Например, в новогодней программе меня поставили в пару с Катей Гордеевой. Боюсь показаться излишне восторженным, но это было божественно!
Совсем по-иному, чем с Лобачевой...
Когда мне исполнилось пятьдесят, я получил реальный удар по мозгам. Внутренний голос нудил: «Твой любимый Лермонтов написал «Маскарад» в двадцать один год, а в двадцать шесть уже ушел в вечность. Тебе — «полтинник», а тешишь себя мыслью, что все впереди, рисуешь перспективы... Роли Печорина и Коровьева, о которых мечтал, не сыграл и уже не сыграешь... Имей мужество признаться, что все сложилось совсем не так, как ты хотел!»
Дня два подепрессировал, а потом взял себя в руки: «Окстись, Вова! Тебе есть что вспомнить, есть кого любить, есть семья, которой ты можешь гордиться! И главное — тебе не стыдно за то, что сделал!» Сейчас я закончил съемки двенадцатисерийного сериала «Станица».
Авторы сценария отталкивались от реальных событий — расследования массового убийства в станице Кущевская. Осенью 2010 года бандитская группировка зверски расправилась с семьей фермера, в том числе с четырьмя детьми, младшему из которых не было года... Для меня этот фильм — не об одном конкретном случае, а о всей нынешней жизни...
Вот уже год в Министерстве культуры лежит мой сценарий по книге удивительного питерского прозаика Владимира Корнева «О чем молчат французы». Если в Минкультуры на него все-таки найдутся деньги и вообще все сложится, должен получиться отличный фильм.
Только к пятидесяти я отчетливо понял: большую часть своей жизни, своего времени нужно вкладывать в детей.