Сегодня расскажем об Аиде Алексеевне Мартьяновой. Взгляд на ее руку показывает, что перед нами яркая, сильная, неординарная личность. «Аида Алексеевна, когда и где вы родились?» — «Я родилась в Иваново, в 1928 году. Папа был финансист, крупный, потомственный. Родился в 1903 году, а мама в 1898 году. Она умерла, когда ей было 83 года. Когда папа умер, не могу сказать, он жил отдельно от нас. Папа был изумительный человек, а мама обладала очень трудным характером, ужасным. Папа уехал в Москву, там у него была вторая семья, но продолжал заботиться обо мне. До 12 моих лет мы жили в Иваново, потом уехали в Ярославль. Там я прожила четыре года, в шестнадцать лет сбежала от мамы в Москву. Папа устроил мне комнату. Он очень хотел, чтобы я, как и моя двоюродная сестра Люся, училась на философском факультете МГУ. Но разговор с ней оттолкнул от философии. Я спросила: «Люся, кем ты будешь?» Она ответила: «Понятия не имею». Я поступила в педагогический институт на русский язык и литературу. После окончания меня стали рекомендовать в аспирантуру, я позвонила Люсе. Она работала на кафедре философии в Тимирязевской академии. Я спросила: «Как ты думаешь, мне идти в аспирантуру?» Люся говорит: «Вот смотри: раз в месяц нас собирают и заставляют говорить то, что надо, а это часто противоположное тому, что мы говорили месяц назад. Тебя это не смущает?» — «Смущает», — сказала я и уехала по распределению в Красное-на-Волге, Костромской области, преподавать русский и литературу в старших классах. Там была одна — единственная школа-десятилетка. В Красном я встретила первого мужа. Он был студентом училища по художественной ковке. Сам был не из Костромы. Увидела я его впервые на диспуте, посвященном книге Николаевой «Жатва». Основная тема — «Партийная организация на селе». У меня был вступительный доклад и заключительное слово. Зал переполнен. Только первый ряд пустовал, там сидел юноша и единственный записывал. Я подумала, этот будет задавать вопросы. И точно — один вопрос, другой. Я злилась: тоже мне, книгу не читал, а с вопросами лезет. После диспута подошел ко мне, поговорили. Через какое-то время вдруг заявился ко мне домой. Я, помню, спросила: «Как же ты меня нашел?» — «Спросил, где учительница живет». Я снимала угол, школа платила. Позже мы поженились. Пожили недолго: в начале ноября — замуж, в начале января — развелись. Я не любила его». — «Почему вышли?» — «Он был умный, талантливый, красивый, мне хотелось от него одаренного ребенка. Я не мужа, я ребенка выбирала. Забеременела дочерью, Наташей. Разводились трудно, с риском для жизни. Была какая-то вечеринка. Он вывел меня на улицу, показал веревку. «Я без тебя не могу и с тобой не могу. Только смерть решит это. Тебя повешу, и сам повешусь». Он стал крепить веревку, я смотрела. Ему не удавалось, я сказала, можно я пойду, надену перчатки. Руки мерзли, появлялись цыпки, я этого боялась. Вернулась, веревка была перекинута. Он сидел рядом. «Ну, что?» — спрашиваю. «Не могу, — сказал он, — я попробовал, это больно. Не могу сделать больно женщине». На сем и расстались. В 1964 году вышла замуж второй раз. Отдыхала в доме отдыха, там познакомились. Он был южанин, волевой, интересный человек. Но я и его не любила. Опять думала о ребенке. Через некоторое время попала в больницу. Пока лежала, муж нашел себе женщину и ушел. А в 59 лет я занялась бальными танцами. Окончила курс, сдала экзамен с правом преподавания. Я любила танцевать, первый раз вышла на сцену в девять лет». — «Вы попадали в опасные ситуации?» — «Мне было четыре года, когда наш дом пришли грабить. Родители говорили, если придут воры, скажи им: мама на рынке, папа на дворе. Мама ушла на рынок, заперла меня висячим замком. Они замок срубили, вошли, спрашивают, где родители, я сказала, что мама на рынке, это было правдой, а папа во дворе, что было не так. Над кроватью висело папино ружье, они его схватили, то ли не умели пользоваться, оно выстрелило, от пыжа загорелись обои, они взяли чего хотели, ушли, меня закрыли. Я взобралась на кровать, принялась хлестать огонь тряпочкой. Пламя сбила, обои стали тлеть, дым заклубился, я спряталась от дыма в чулан, но дверь открыла, потому что иначе было бы темно. Дым вскоре наполнил чулан, я не могла дышать. Побежала к входной двери, дверь оказалась заперта снаружи. Стала трясти, толкать, дергать, дверь раскрылась. Тут идет мать с рынка и с огромным разочарованием говорит: «Ты жива?» У нее был мужчина в Москве. Она хотела свободы. Хотела, чтобы меня не было. Потом, еще в детском саду, я упала в люк. Рабочие открыли, ушли обедать, я шла, кто-то меня окликнул сзади, я пов ернула голову и не заметила, свалилась в люк. Там была вода, но неглубоко. Смягчила паденье, я не ушиблась. Но заплакала от страха. Потом я подумала: тут рабочие работали, они же как-то вылезли? Ну и я вылезу. Перестала плакать. Пришли рабочие, спустились, вытащили». — «Вы курили?» — «Не пила, не курила». — «Что хотите сказать молодежи?» — «Когда мне было четыре года, отец выписал для меня Большую советскую энциклопедию. И я ее читала. Потому скажу: пополняйте знания. Учитесь».
На левой руке в 14-м поле наблюдаются 2 треугольные фигуры (рис. 2, красный) — по традиции это обозначает героический характер, а по Аристотелю — смерть на поле брани. По современным меркам, знак выражает нарушения безопасности и относится к группе С. Так как группа А1 отсутствует, случайная смерть, в том числе и в бою, исключена. Однако обладатель знака попадает в опасные ситуации, обычно связанные с огнем, дымом, водой. По традиции треугольная фигура в 14-м поле, или когда она касается основных линий, «лишает дыхания». Действительно, в четыре года она чуть не задохнулась, в 22 — ее хотели повесить, кроме этого Аида Алексеевна тонула шесть раз. Линия головы в начале сильно деформирована (рис. 2, синий), так как линия головы выражает влияние матери, а оно было во многом деструктивным, что и отразила линия. На правой руке мощное ответвление от линии жизни пересекает вторую ось руки (рис. 4, линия жизни — зеленый, ось — черный), что дает ресурс в 115 лет. Островные образования, вилочки, изменение конфигурации линий снижают ресурс на 18 лет.
