— Ростоцкий такой «человеческий режиссер». Он, наверное, с вами много говорил о главных в жизни вещах?
— Он вообще был потрясающим рассказчиком. Всегда про себя с юмором говорил: «Я до пяти лет молчал, отвечал только на вопрос: «Как тебя зовут?» — «Стася», ну, говорил какие-то обычные слова. А в пять лет, как заговорил, так до сих пор остановиться не могу».
Известно, что с ним на курсе учился Эльдар Александрович Рязанов. Эльдар был самым младшим, и он все время снимал и писал какие-то ужастики, какие-то страшные и трагические вещи, а потом стал комедиографом.
Помню, я была с ними в Китае, это была первая поездка с того момента, как восстановились советско-китайские отношения. Мы путешествовали втроем по всему Китаю. Это была очень долгая поездка, 24 дня. Они оба очень живые, жизнелюбивые, жизнеутверждающие. С ними было всегда очень интересно.
В последний день состоялся вечер в посольстве. Мы втроем сидим на сцене. Кто-то Ростоцкого называл краснобаем, но Рязанов ему в этом не уступал. Первым взялся выступать Эльдар Александрович. Нам определили час-полтора на все, а он говорит и говорит. Ростоцкий уже извелся весь, не зная, как остановить товарища. Минут сорок Рязанов солировал, потом ему еще вопросы из зала стали задавать. Наконец слово взял Ростоцкий, и тоже не может остановиться: рассказывает и рассказывает. И тот и другой потрясающие рассказчики, там и сценки из жизни, из фильмов, со съемок, и байки про актеров. Теперь уже Рязанов ерзает, мол, да что же это такое. Два часа прошло. Наконец дали мне слово, я просто сказала: «Думаю, вот эти два великих все сказали, задавайте вопросы».
Даже в поездках за границу вокруг Ростоцкого сразу же собирались люди. Он как магнит к себе всех притягивал. В Югославии, например, на фестивале была звездная компания: Ежи Сколимовский, Джек Николсон, Джина Лоллобриджида, наши Света Коркошко, Анатолий Кузнецов. Мы вечерами собирались у Ростоцкого в номере на поздний ужин. Он любил это все, любил людей, любил жизнь, был потрясающим человеком.
В Москве часто виделись на премьерах. Мы делали потрясающий вечер Станиславу Иосифовичу в честь его дня рождения на большой сцене Дома кино. Кого только там не было! Его поздравляли и Ульянов, и Яковлев, и Любимов.
— Можно же сказать, что он был счастлив?
— Он вообще настолько был органичным, жизнерадостным человеком, каких мало. Когда прошел Пятый съезд, который развенчал всех корифеев, они все сильно поломались, потому что не понимали за что. Какое развенчание? Они были великими и остаются ими, до них еще не дорос никто. Я говорю о Чухрае, Рязанове, Ростоцком, Бондарчуке, до них надо еще тянуться и тянуться.
Тогда было другое время. Мне, молодой артистке, можно было спокойно попасть на прием к Льву Александровичу Кулиджанову, не было никаких преград. И в Министерство культуры мы свободно ходили. Если нужно было, ты записывался через секретаря или просто приходил по союзному билету. Это было великое поколение, которое прошло войну, которое сделало огромное количество потрясающих фильмов. Их знал весь мир!
