— Не повторилась ли с вами история Людмилы Гурченко — яркий взлет, а потом затишье?
— У меня такого не было, другое дело, что роли уровня Риты больше не случилось. У меня было огромное количество фильмов, и все — главные роли. Не было простоя даже в 90-е годы. Сейчас, конечно, снимаюсь уже реже.
А вот театр — моя боль. Я очень жалею, что не играю на сцене. Когда был жив Театр киноактера — это было счастье. В этом театре я достаточно долго поиграла, лет десять, у меня были там прекрасные роли: и Аркадина в «Чайке», и Мачеха в «Золушке». Я получала такое наслаждение от всего — от каждой репетиции утром, от уроков пластики, танцев. Я считаю, что этим пожертвовала, очень жаль.
Я как-то пыталась попасть в Театр Российской армии, Владимир Михайлович Зельдин меня уговаривал. Тогда появилась идея поставить на сцене «А зори здесь тихие». Но я забеременела.
Единственное, о чем я жалею, что не ушла в театр. А не ушла, наверное, в силу характера, я очень не любила сплетен. И сейчас, когда своим фестивалем «Киношок» занимаюсь, слава богу, уже 31 год, если в коллективе вижу человека, который нашептывает, распускает сплетни, то с ним расстаюсь. Я ненавидела это и очень этого боялась.
Играть в антрепризе не могу себе позволить, это постоянные разъезды. А я наездилась за свою жизнь так, как многим не снилось. Как сейчас мне бросать дочку, маленькую внучку, которую мы все холим и лелеем? И потом, если бы что-нибудь такое предложили, от чего невозможно отказаться, согласилась бы. Я же смотрю огромное количество спектаклей, ну, в основном — это зарабатывание денег, скажем так. А мне бы не хотелось только зарабатывать деньги.
Пятого декабря было два года, как не стало моего любимого мужа Саши. Но мне хорошо с моими родными, тепло и не хочется надолго расставаться.
Сейчас я в основном занимаюсь «Киношоком». К сожалению, нас лишают государственного финансирования. И это происходит по непонятным причинам, потому что наш фестиваль на самом деле очень живой, мы не пафосные, не помпезные...
Кубань очень киношный регион, просто суперталантливый регион, мне кажется, там любого схватишь на улице, он тебе споет и спляшет. Там и зритель потрясающий. Анапа — тоже туристическое место, там санатории, гостиницы, профилактории, семейное место. И у нас есть огромное количество людей, которые приезжают в отпуск туда именно тогда, когда идет фестиваль. У нас есть специальная программа «Киномалышок» для детей, мы ездим с ней по пяти городам. Выживать, конечно, в такой ситуации очень тяжело. Ну а что делать, надо идти дальше..
— Вы продолжаете встречаться дружной компанией, которая у вас сложилась на съемках «Зорь»?
— Мы подружились на картине и до сих пор дружим: Катя Маркова, Оля Остроумова, Ира Долганова, Лена Драпеко, Люда Зайцева и Андрей Мартынов. Мы любим друг друга и очень нежно относимся друг к другу. И чем больше времени проходит, тем дороже они для меня становятся. Мы не так часто встречаемся, но все друг о друге знаем, созваниваемся, поздравляем с праздниками. И если что, всегда придем на помощь. Я их всех называю своими сестричками.
— А кто вам ближе всех?
— Оля и Катя Маркова — мои камертоны. Я всегда ориентируюсь на них: если что-то предлагают и они на это идут, я тоже соглашусь. Ира у себя в Нижнем Новгороде царица, она в Театре юного зрителя работает, преподает. Лена Драпеко, понятно, занята своей политической карьерой. Люда Зайцева — моя подружка, но все-таки я ориентируюсь всегда на Олю и Катю...
— Скажите, Ирина Борисовна, а в честь юбилея Ростоцкого вы что-нибудь устраивали?
— Да, мы делали вечер его памяти в Анапе, где проходил наш фестиваль. Мы с Юрой Черновым, который снимался в фильме «Доживем до понедельника», вели его. Девочки приехать, к сожалению, не смогли. Дорога очень тяжелая сейчас: полтора дня в одну сторону, полтора дня в другую. У Оли был бенефис, она выпускала юбилейный спектакль.
Мы всегда собирались по этому поводу. Вместе делали дни рождения «Зорь». Устраивали вечера в Доме кино. Недавно говорили с Андреем Мартыновым, нашим старшиной Васковым, о чем-то, вдруг он сказал: «Ира, если будем живы, надо всегда что-то придумывать». Мы все очень любили Ростоцкого, и все ему благодарны. Нет, я неправильно сказала — любим до сих пор...
