Тираж уже напечатали, и Лоуренс ликовал, когда его вызвали в лондонский офис. Он долго расчесывал бороду и усы, словно готовился получить награду или премию. Фриду Дэвид взял с собой. В коридоре офиса они столкнулись с хмурым издателем Метьюэном, который даже не подал кинувшемуся к нему Лоуренсу руки.
— Ваша книга омерзительна и безнравственна, — процедил Метьюэн, — ее противно брать в руки! А если она попадется на глаза молодежи? Я приказываю уничтожить тираж, а вам, сэр, следует быть скромнее и сдержаннее!
Наткнувшись взглядом на притаившуюся у дверей перепуганную Фриду, Метьюэн фыркнул:
— Не понимаю, как вы позволяете это своему мужу, мэм! Писать во время войны такую гадость!
Порнографию!
Фрида растерялась даже больше Лоуренса: она ведь не знала, о чем его новый роман; да что он такого там понаписал? Просветила ее Кэтрин Мэнсфилд: да, роман Лоуренса совершенно новаторский — он описывает подробности страсти героев, их желания, их животные инстинкты…
Фрида остолбенела: да ее Дэвид скован в сексе, как малый ребенок, ее сухарь-лингвист был куда темпераментнее! Впрочем, куда большей проблемой были дети. Лоуренс и понятия не имел, как жестоко она страдала от разлуки с ними! И зачем она вообще связалась с этим Лоуренсом? С ума сошла, что ли? Не лучше ли приползти на коленях к Эрнсту и попроситься обратно: прими, дескать, дуру, совершила ошибку, обожаю только тебя. Уикли может на это клюнуть. Как легко было Фриде обманывать его и крутить романы в свое удовольствие!
А Лоуренс, рассуждающий вслед за Фрейдом о раскрепощении чувств и отказе от стереотипов, ведет себя как надсмотрщик. Из всех его друзей ей нравился только Бертран Рассел, она бы с удовольствием обвила руки вокруг его крепкой шеи, но стоит Фриде подняться, чтобы покинуть их ледяную столовую хотя бы на секунду, как Лоуренс тотчас встает, чтобы под любым предлогом следовать за ней.
Вскоре Фрида с дорожной сумкой в руках робко стучалась в дверь собственного дома, Ей открыла перепуганная служанка: мистера Уикли дома не было, дети обедали с его сестрой Мод в такой родной столовой с французскими окнами и воздушными занавесками. Замерев в дверях, Фрида смотрела, как Барби возит по тарелке ложкой и капризничает, а Монти по привычке катает из хлеба шарики.
Мод сидела к Фриде спиной. Сейчас дети заметят мать и кинутся к ней в объятия. Разумеется, они больше не захотят расстаться с ней, и весь этот немыслимый ужас закончится… Барби резко вскрикнула и вскочила, в глазах у девчушки стоял ужас. Мод обернулась и увидела Фриду. Лицо невестки перекосилось, и она закричала: «Дети, бегом отсюда!» И малыши, шарахнувшись от матери, точно от привидения, кинулись наутек в другую комнату. Со звоном полетела на пол перевернутая чашка.
— Вон отсюда! — завизжала Мод, у нее даже губы тряслись от возмущения.
Удар был чудовищным. Больше Фрида не скрывала от Лоуренса своего горя, она мешала ему работать, дергала, часы напролет рыдала, обвиняла, требовала, чтобы он вернул ей детей.
Дэвид страшно волновался, пытался утешать, прятал ее верхнюю одежду, чтобы жена не могла от него сбежать. Страх, что Фрида его бросит, превратился в манию, и единственное, что он смог придумать, — это увезти ее не только из Англии, но и из Европы.
Даже в страшном сне Фрида не могла представить, во что отныне превратится ее жизнь. Думала — они уезжают ненадолго, немного развеяться, но, увы, все оказалось иначе...
Супруги стали настоящими кочевниками. Лоуренсу оказалось непросто найти подходящее место, где он мог бы спокойно писать: выяснилось, что для него таких мест на планете ничтожно мало!
На Цейлоне среди кокосовых пальм и сладковато-пряного запаха фруктов Лоуренс сходил с ума от жары; у него немели и отекали пальцы, но муж продолжал писать — на сей раз путевые заметки.
Фриду муж не отпускал от себя ни на шаг. Неделя, две, три. Месяц… Да кончится ли когда-нибудь эта пытка? Фрида звала мужа «мешок с дерьмом», взяв за правило во всем ему противоречить. Дэвид, облачившись во все белое, пытался ежедневно работать. Она же, не желавшая ходить в белом, «как покойница», и обгоревшая до малинового цвета, делала все, чтобы мужу «веселее» работалось: могла подкинуть ужа в рукопись, а затем хладнокровно наблюдала, как он орет и неловко пытается сбросить змею.
Когда в Канди, где они жили, приехал 28-летний принц Уэльский Эдуард, Фрида сбежала на ночной спектакль с участием сотен слонов, певцов, танцовщиков. В веселящейся толпе она подмигнула какому-то темнокожему парню, и всю ночь ей было весело.
