Одновременно Аня осваивала юриспруденцию в Швейцарии. Мама же (по образованию переводчик с английского) мечтала найти нам вуз в США и даже с маленькой Надей под мышкой специально летала летом с нами на два месяца в Лос-Анджелес. Но тамошняя система образования не внушила маме доверия — ей показалось, что профессора не слишком-то обеспокоены судьбой своих студентов и глубиной их знаний. Кроме того, всем нам постепенно становилось ясно, что если мы решили в дальнейшем посвятить себя кинематографической стезе и театру, то глупо лететь для этого за океан или даже в Европу, когда весь мир скрупулезно изучает нашу — российскую — систему Станиславского и боготворит Чехова.
Конечно, параллельно со школьной жизнью, уроками и домашними заданиями протекала и совсем иная учеба — эта эпопея называлась, словами Горького, «В людях».
Одним из главных моих «проводников» по взрослой жизни стал брат Степа.
Он старше меня на десять лет (кстати, почти такая же разница у меня с Надей). Я всегда тянулся к Степе, с нескрываемым восторгом смотрел на старшего брата снизу вверх.
Иногда отец задавал Степе сложную, порой невыполнимую задачу — забрать меня из школы. Я был тогда второклашкой. Как-то в дверь моего класса во время урока раздался стук. «Войдите», — говорит учительница. На пороге стоит Степа — модно одетый, наглаженный, надушенный. «Простите, можно Артема?» — вежливо спрашивает у учительницы Степа. Я вышел в коридор. Степа достал из кармана деньги и протянул мне: «Вот тебе пять рублей на такси.
Меня попросили тебя отвезти, но домой ты поедешь сам. Я не могу…» А ехать надо было с Арбата на Малую Грузинскую. Конечно, вечером Степе от отца как следует досталось. Я не хотел его выдавать, но это получилось не по злому умыслу…
Степа приезжал к нам летом или на Новый год, а лет в восемнадцать брат переехал к нам жить. Мама порой злилась на Степу — он часто приглашал на дачу огромную компанию и они гуляли несколько дней. Когда я подрос, Степа стал брать меня в свою взрослую тусовку. Мы часто ездили на дискотеки. В Степину машину набивались веселые друзья: Федя Бондарчук и Володя Пресняков с Кристиной Орбакайте.
— А у вас были обычные для мальчишек «дурные привычки»?
— …Если вспомнить главные «дурные привычки», то с сигаретами я «завязал» рано.
Отец при мне не курил, но я маленьким таскал у кого-то «Беломор». В школе начал и там же бросил. А вот напитки… бывало. Не забуду один случай. Как-то ко мне пришли друзья. Наверное, праздник мы отмечали, уже не помню. Скоро у нас закончилось спиртное. А я знал, что у отца в шкафу стояла какая-то бутылка со странным названием «Арманьяк». Мы, естественно, эту бутылку тут же и распили. Потом налили туда чай и поставили на место. И я беззаботно выкинул происшедшее из головы. Проходит время. У отца собрались гости. Причем какие-то важные, потому что отец к приему готовился. Все сидят, общаются. Настало время десерта. Подали гостям мороженое. «А сейчас, — таинственно сделав паузу, сказал отец, — я вам налью та-ко-е!» И поворачивается ко мне: «Ну-ка, Тема, принеси из шкафа бутылочку…» А я даже забыл, что мы давно все из этой бутылки выхлестали, и на голубом глазу приношу бутылку арманьяка.
Папа торжественно поднимает ее и демонстрирует гостям: «Урожай пятьдесят второго года! Коллекционный!» Открывает бутылку, нюхает, закрыв глаза, пробку и разливает «божественный» напиток гостям. Первым отхлебнул из рюмки папа — и его лицо мгновенно побагровело от гнева. «Е-мое! Это ты! Со своими прыщавыми друзьями!»
— Интересно, а у вас большой актерский опыт?
— Свою первую «роль» в кино я сыграл еще… в полтора года. Меня «пригласил» в фильм «Сибириада» мой дядя, режиссер Андрей Кончаловский. Правда, я об этом «дебюте» совершенно ничего не помню. Мы с мамой приехали на «Мосфильм». Меня обрядили в белую рубаху до пят.
Маму посадили под стол, чтобы она могла в любой момент взять меня и успокоить. Папа играл Устюжанина, а я — его в младенчестве. Дядя громко закричал: «Мотор!», Сергей Шакуров схватил меня на руки и стал подкидывать вверх. Вокруг гам, шум, стрельба и взрывы. Естественно, я разревелся. Мама в ужасе отняла меня и стала успокаивать под столом. Андрей кричит: «Еще дубль!», но мама проявила твердость: «Нет, хватит. Одного дубля достаточно».
Когда я подрос, папа взял меня с собой в киноэкспедицию на все лето. В Питере и Костроме снимали «Очи черные». Там играли и Аня, и дочка Марчелло Мастроянни Кьяра. Я был очень горд своей ролью и собрал на премьеру всех знакомых мальчишек. «Ну вот, сейчас буду я. Ждите!» Ждать пришлось долго — я возник на мгновение где-то на дальнем плане, крикнул: «Едут, едут!», и в кадре тут же появился Мастроянни на тройке.
