Папа часто вспоминает, как мама отправила к нему погостить шестилетнюю Надю, когда он монтировал фильм во Франции. Договорились встретиться в холле шикарной гостиницы «Royal Moncean». И вот папа сидит, ждет, вдруг появляется «чудо» в белой с темными пятнами шубе из меха какого-то неизвестного мохнатого зверя, рукава чуть ли не по полу волочатся, а на ногах — валенки. Шуба досталась Наде «по наследству»: вначале ее носила Аня, потом я, сотни раз ее перешивали, в итоге даже пуговицы были разными. Короче, родной отец в таком обличье своего ребенка не узнал! Придя в себя, папа только и смог сказать: «Надь, сними ты ее…», а она тихо ответила: «А там еще хуже…» Зато у нас было настоящее детство — с приключениями, открытиями и ссадинами, конечно!
Мы могли бы отлично вписаться в компанию Тома Сойера и Геккельбери Финна. Конечно, Аня, как и положено хорошим девочкам, была поспокойнее. Книжки читала, с бабушкой Натальей Петровной пирожки лепила на кухне, с пяти лет уже писала стихи и сочинила сказку, которую смогли опубликовать. После чего какое-то время мама даже питала тайные надежды, что в доме подрастает еще один великий писатель. Зато я был сорвиголова, усидеть на месте не мог, а вот улизнуть из дома куда-нибудь на речку с мальчишками — всегда пожалуйста!
Помню, я все мечтал… о небе: мне хотелось стать не кем-нибудь, а Икаром! В прекрасную летнюю летную пору я соорудил себе «парашют» из полиэтиленовой пленки, купленной для парника, собрал всех дачных товарищей и объявил дату «полета».
Они все выстроились в ряд у сарая и, задрав головы, наблюдали за моим прыжком с крыши. Грохот стоял страшный!
Отец в свою очередь хотел вырастить сына охотником: с семи лет брал с собой на охоту. Мы с ним часто ездили под Тверь. Ходили на глухаря в ночь. Помню, очень долго шли по лесу, часов пять. Поначалу мне доверяли только нести за отцом ружье. Я был еще очень мал, ружье выше меня! А вот когда мы возвращались на базу, мне разрешалось палить по мишени. Отец-то до сих пор страстный охотник. У него под Нижним Новгородом свое охотхозяйство, и называется оно «Темино»...
Дачно-дворовых шалостей хватило и на Надин век. Маленькая Надя обычно просыпалась раньше всех. Мама выставляла ее из спальни: иди, мол, погуляй, дай поспать.
Надя залезала в мамин шкаф и наряжалась в какие-то немыслимые платья. И шла… к сторожам. В углу нашего сада стояла сторожка, где жила дружная семья: дядя Вася с тетей Верой. Они следили за участком, ухаживали за собаками. На территории дачи был специальный вольер, где жили здоровенные псы. Сторожа круглыми сутками варили для наших многочисленных собак мясо. Окна сторожки даже летом были всегда запотевшими от этого варева. Представляете, как Надины платья, да и сама Надя, пахли?! Псиной, мясом и Васиным «Беломором»!
— В одном интервью вы сказали, что с Аней прошли через многие «папины ноу-хау» в плане воспитания детей…
— В эту нашу в целом беззаботную и беспечную, «медовую» дачную жизнь отец вносил «ложку дегтя», чтобы жизнь не казалась нам слишком сладкой и чтобы мы в соответствии с русской пословицей помнили: «Любишь кататься — люби и саночки возить».
Помню, мы с сестрой увидели у кого-то черепаху и стали просить родителей купить нам такую же.
Отец долго сопротивлялся, пытался нас вразумить, мол, за животным надо ухаживать… Мы клятвенно обещали, что так и будет. И у нас появилась Тортилла, но уже через несколько дней, переключившись на другие развлечения, мы забыли ее забрать домой на ночь, бросив где-то в саду. Часа в три приезжает отец со съемок, смотрит — в коробке, где жила черепаха, пусто. Он к нам: «Где Тортилла? По-о-одъе-ем! Вы в теплой кровати спите, а бедняга-черепаха в саду?!» Два часа мы ползали по участку с фонариками и искали Тортиллу. Наутро было решено отдать ее в «живой уголок».
Или другой случай.
У нас не было нянь. Нас растила мама, сама с тремя детьми справлялась. Плюс к этому переводила книги, подрабатывала в Доме моделей. Правда, иногда по дому ей помогала домработница. И вот как-то мы с Аней «разбушевались», и домработница, чтобы нас успокоить, сделала нам замечание. А мы в ответ сказали ей что-то очень резкое. Она в слезах пожаловалась отцу. Тот взял ремень и отхлестал нас с Аней так, что мы в полном расстройстве чувств улеглись днем спать.
Больше подобных экзекуций не помню, хотя подзатыльников бывало много. За малейшую провинность отец мог заставить часа два мести участок. Особенно было обидно летом: все на речку идут купаться, а мы метем мусор.
