В детстве хотела стать фигуристкой. У нас дома был один из первых телевизоров, смотреть который приходили все соседи, и мне больше всего нравились не фильмы или концерты, а фигурное катание. Когда заикнулась о том, чтобы выйти на лед, мама ответила: «Ни в коем случае! От коньков ноги кривеют, а ты будешь заниматься балетом, когда подрастешь!» Она сама об этом когда-то мечтала и как только заметила у меня хореографические способности, решила, что уж я-то обязательно должна стать балериной. (Спустя много лет я все-таки занялась фигурным катанием, но об этом позже.)
В Хореографическое училище Большого театра конкурс был просто сумасшедший. У мамы хватало знакомых в балете, она, например, дружила с Ольгой Лепешинской, но поступила я по-честному, сама. Сначала моим педагогом была Вера Васильева, жена балетмейстера Касьяна Голейзовского. Потом — Суламифь Мессерер, тетя Майи Плисецкой, в прошлом сама знаменитая балерина. Голейзовский приходил к нам ставить номера. Мы участвовали и в его «Хореографических миниатюрах» в Зале Чайковского. Это был удивительный опыт.
Педагоги хвалили, и зрители принимали хорошо. За два года до окончания училища участвовала в концерте тогдашнего выпуска. Солировали Наташа Бессмертнова и Нина Сорокина, а я танцевала вариацию и несколько раз выходила на бис. Папа снял это на кинокамеру. Он успел стать свидетелем моего первого успеха... Буквально через несколько месяцев, в декабре 1963 года, отец трагически погиб. Утром, как всегда, ушел на работу и не вернулся. В театре с ним произошел несчастный случай. Папе было всего сорок три. Маме пришлось начинать жизнь заново и срочно искать работу. Мы продали почти все, что было нажито. Денег не хватало на самое необходимое, а приходилось еще выплачивать за кооператив. Я не могла куда-то устроиться до окончания училища и помочь маме.
Леонид Михайлович Лавровский, в то время — главный балетмейстер Большого, хотел взять меня в театр. Но наша директриса Софья Головкина была категорически против того, чтобы я училась и работала. Пригрозила отчислением: «Пока я здесь главная, ты диплома не получишь!» Она боялась, что я займу в Большом театре место, предназначенное для одной из ее учениц. В тот год Головкина выпускала класс, ей надо было пристроить своих. В Большой я попала только через полтора года, когда окончила училище...
