Похожие истории, кстати, случались в жизни многих известных людей, отношения с мамами выясняли, например, Анна Курникова и Милла Йовович. Я почувствовала, что мы общаемся уже не как мать и дочь, а как продюсер и артист. Начали ссориться, обсуждая, какую фотографию разместить на афише, из каких номеров будет состоять программа, с кем мне танцевать и даже как мне жить.
Игорь стал для мамы реальной угрозой, а потому — худшим из худших, ведь он отнимал у нее дочь. И мама включилась в борьбу, говорила про него гадости, делала все, чтобы мы расстались. Подговаривала водителей, домработниц, своих подруг, даже партнеров Игоря, и они со всех сторон пели мне в уши: «Держись от него подальше, Настя!»
Один из маминых доводов: «Вдовин недостаточно богат для тебя!»
Отчасти она права: я не смогу жить с дядей Васей, который зарабатывает три копейки. Я несу ответственность за накопленный творческий потенциал, поэтому свяжу свою жизнь только с человеком, который сможет обеспечить мне определенный уровень жизни и возможность заниматься творчеством в полной мере. Но в случае с Игорем мамины претензии были абсолютно беспочвенны: Вдовин занимается инвестиционным бизнесом и далеко не бедный человек. Мама видела, как много он делает для меня и для нее самой, но это не мешало ей выдвигать нелепые обвинения. Ее раздражение против Игоря и стремление единовластно править моей творческой судьбой создали негативный фон, на котором начались наши с мамой бесконечные конфликты. После жесткого разговора по телефону с взаимными оскорблениями могли месяц не общаться.
В итоге как раз к моменту расставания с Игорем мы с мамой рассорились окончательно, перестали даже звонить друг другу.
Все покатилось как снежный ком, какое-то время я пыталась выкарабкаться в одиночку, но потом поняла: жить в конфликте с самым близким и родным человеком — не по-божески. Поехала в Киево-Печерскую лавру и, преклонив колени перед мощами святых, молила, чтобы в нашей семье наступил мир. И Бог дал мне силы.
Я знала, что день моего рождения, двадцатое января, мама будет отмечать с папой в Петербурге. Отец так и не смог оправиться после инсульта, передвигается в инвалидной коляске. Мама не оставила его в болезни, несмотря на то, что они уже давно в разводе. Мне было четырнадцать, когда я, наблюдая несовместимость их характеров, сказала: «Вам надо расстаться», но мы трое навсегда остались близкими людьми.
Мама по-прежнему часто навещает папу, хотя он не одинок — с ним рядом преданная и добрая женщина Лена.
Три с половиной года назад я танцевала балет «Корсар» в театре Григоровича в Краснодаре. Мама позвонила утром:
— Настя, с папой плохо.
— Жив? — вздрогнув от звука собственного голоса, спросила я.
— Инсульт, — ответила мама. — Он в коме, помолись за него.
Я танцевала и шептала слова молитвы, а после спектакля сразу полетела в Петербург, чтобы поговорить с докторами, взять на себя больничные расходы и поиск специалистов.
Лечащий врач был настроен скептически: «Готовьтесь к тому, что он утратит речь и не сможет двигаться, а возможно, вообще узнавать людей».
Вернувшись в Москву, я ехала по Кремлевской набережной и твердила про себя: «Нет, этого не будет!» Не в силах сдержать слезы, попросила водителя остановиться, выскочила из машины и, прижавшись к прутьям решетки, разрыдалась. Ко мне тут же подскочили милиционеры и стали оттаскивать:
— Здесь стоять не положено!
— Люди! — плакала я. — Вы же меня знаете, я балерина, я не могу причинить зла... У меня папа умирает!
Но они твердили свое: не положено, и все тут. И вдруг, словно наперекор этим бесчувственным ментам, я сказала себе: мой папа будет жить!!!
Я смогу дать силу, которая так нужна ему сейчас, чтобы бороться с болезнью. Ведь именно папа наделил меня настоящей харизмой, передав неуемный характер, умение работать и побеждать. В прошлом чемпион по настольному теннису, тренер сборной России, человек целеустремленный и упорный, он внушал мне, что ради успеха в любимом деле нужно не щадить себя. А теперь я, его дочь, должна помочь ему найти силы, чтобы бороться с болезнью.
Когда мне разрешили увидеть папу, я расплакалась от счастья: он узнал меня. Левой, не парализованной рукой даже попытался сделать лихой жест: не переживайте, я с вами. Мама каким-то непостижимым образом умудрялась держать себя в руках. «Юра, врачи тебе помогут, ты заговоришь и ходить у нас будешь», — говорила она бодрым голосом.
Раньше папа был душой компании, любил «зажигать», рассказывать анекдоты, петь песни, аккомпанируя себе на баяне.