В какой-то момент, когда недовольство труппы достигло критической отметки, Вазиев уехал в Милан.
Мама, конечно же, узнала о наших отношениях с Фарухом. Но быстро поняла, что угрозы нет — он не тот, кого следует опасаться. И была права. Мы оба были свободны, но не обременяли друг друга клятвами и обещаниями. И довольно скоро расстались. У меня и потом случались романы с партнерами по сцене. Нас связывали танец, музыка, испытываемые эмоции и чувства! И я не жалею ни об одной встрече, ни об одной близости. Это всегда было замечательно и прекрасно. И всегда ужасно волновало маму. Она заранее ревновала к претенденту на роль супруга, который, как ей казалось, займет ее место в моей жизни и, возможно, создаст угрозу сценической карьере.
«Мама, такого человека в природе не существует!
Это невозможно, потому что самый близкий человек для меня — ты! Мужчин много, а ты — единственная!» — пыталась объяснить я ей, но тщетно.
Даже когда в моей жизни появился очень богатый и очень известный человек, которого я полюбила всей душой, мама снова была недовольна, предчувствуя опасность. И снова оказалась права. Я любила безумно, делила с ним все: жизнь, отдых, постель, убеждения. Мы счастливо прожили два с половиной года, он хотел, чтобы я стала его женой, и вроде не возражал, чтобы я танцевала, но словно ревновал к сцене. За все время, которое мы прожили вместе, он ни разу не пришел на мое выступление, хотя я говорила: — Ты мой самый желанный зритель!
Я буду счастлива дарить свои эмоции тебе!!!
— Как я приду, зная, что на тебя смотрят две тысячи вожделеющих глаз?! Они все тебя хотят! — отвечал он.
— Да, мне приятно, когда мною восхищаются. Но я хочу танцевать для тебя. Мне нужны эмоции, которые дает присутствие любимого!
Были и другие причины, мешавшие нашему абсолютному счастью. Для вступления в брак пришлось бы сменить веру, принять ислам, а я этого не хотела. И еще: человек свободолюбивый и открытый, я устала от тотального контроля. За мной везде ездила «наружка», телефон прослушивался, дома каждое слово фиксировали спрятанные повсюду «жучки». И все это делал человек, которого я любила больше жизни.
Я и думать не могла ни о ком другом, а он унижал меня постоянной ревностью и недоверием. В какой-то момент, собрав все свое мужество, я приняла мучительное решение отказаться от этих столь дорогих моему сердцу отношений и... была втянута в жестокую, безжалостную войну. Первое время пыталась оправдать его поступки: «Наверное, он очень сильно меня любит и не хочет отпускать».
Увы, так часто бывает: если мужчина оставляет женщину, он готов отдать ей все возможные блага — только чтобы отстала, но когда тот же шаг совершает женщина, мужчина может забыть о благородстве и добропорядочности... Под ударами его мести рушилось все, и вскоре чувства оказались погребены под развалинами. Не осталось ничего. Я была втянута в судебные процессы, связанные с квартирами, которые хотели у меня отобрать.
В одночасье было инициировано мое увольнение из Большого театра, начались звонки с угрозами мне и моим партнерам, угрозами физической расправы! Нападение на офис, откуда изъяли все мои фото- и видеоматериалы. Это было страшно. Я не могла поверить, что такое в принципе возможно. Не укладывалось в голове, что любимый мною и любящий меня человек не пощадил даже мою маму, на которую состряпали нелепое уголовное дело, обвинив в поджоге чьей-то машины. Мне отказывали в проведении концертов. В том числе и тех, на которые все билеты были распроданы. Хозяевам площадки платили вдвое больше, чтобы отменить мое выступление.
«Настя теперь будет танцевать только на дискотеках», — сказал этот «добрый» человек моей маме, которая защищала дочь как тигрица.
«Не деньги сделали тебя балериной, — утешала она, — и не помощь олигарха.
Ты встретила его уже будучи солисткой Мариинки и Большого, ведя независимую концертную деятельность. У тебя есть имя». Это правда. Добиться успеха мне помогли родители и педагоги, я зарабатывала на жизнь с семнадцати лет, мой талант и трудолюбие признавали великие люди из мира балета — Юрий Григорович, Олег Виноградов, Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Наталья Бессмертнова, Майя Плисецкая, Борис Эйфман, которые вели меня по жизни и творческой стезе...
Я никогда никого ни о чем не прошу. Есть печальный опыт: один раз в жизни я попробовала обратиться «к сильному мира сего», московскому чиновнику с очень высокой должностью. Мне негде было жить, и я просила помочь с квартирой.