Никаких театров, музеев, выставок, даже концертов — не интересно! Полнейшее невежество, непонимание и, самое страшное, — нежелание! Прогулки по Арбату и Патриаршим прудам после ночных клубных тусовок составляли весь фон моей столичной культурной жизни. Сказать: «Пустота, бессмысленность, тупость» — значит ничего не сказать об этом жутком периоде.
В мозгах же пульсировало одно: сцена, сцена, большой экран. Как тупой, ленивый, но упрямый баран, я только и делала, что стучалась рогами в двери всех на свете кастингов. И ничего больше для осуществления своей мечты не делала. Если не считать одного случая, оказавшегося — как ни смешно — мистически судьбоносным.
Мне повезло устроиться на работу в культурно-развлекательный центр «Кристалл» артисткой-вокалисткой.
В новогоднюю ночь 2002 года я работала там. Выход на сцену сразу после двенадцати. Нам налили за кулисами шампанского, тут кто-то возьми да и скажи, что если под бой кремлевских курантов успеть написать на бумажке свое самое заветное желание, сжечь ее, пепел бросить в бокал и выпить — оно непременно исполнится в наступающем году. Я резко ставлю свой фужер, пока Путин поздравляет народ, бросаюсь как очумелая по пустым офисам искать бумагу и ручку. Тьфу, нигде нет, ищу и приговариваю: «Ну подождите меня, ну еще немножечко!» Нашла! Влетела обратно. «С Новым годом!» Первый удар часов — написала три слова и три восклицательных знака: «Хочу стать звездой!!!» Щелкаю зажигалкой. Второй удар, третий, четвертый — гори-гори ясно, чтобы не погасло! О блин, как же спалить записку до конца, пальцы обжигает!
Пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый! Наконец-то! Бросаю пепел в бокал, пью до дна! Двенадцатый удар! Вау! Успела! И — вылетела на сцену.
Шампанское помогло или мое упрямство, но — сработало! Я, правда, не знала тогда, какая жизнь меня ждет. Как в той шутке: пошла Маша по грибы да по ягоды, вернулась, дура, ни с чем, потому что цели надо ставить конкретные. Я хотела стать знаменитостью, но не задумывалась ни на секунду, зачем и куда должен привести меня этот путь. Но именно в 2002 году, осенью, за два дня до моего двадцатилетия случается «Фабрика звезд» номер один, после которой я и становлюсь той самой «звездой». Теперь я ставлю не три восклицательных знака, а большие кавычки, но это теперь, а тогда голову снесло по полной программе: «Все! Я — звезда!!!»
Только в следующую новогоднюю ночь меня осенило: «Так я же пепел глотала год назад, чтоб мое желание исполнилось!»
В общем, мечта материализовалась. Значит, так было предначертано, это мой путь, ведь с самого детства меня надо было упрашивать не спеть гостям, а, скорее, заткнуться.
Еще на три года впала в состояние полнейшей эйфории, просто балдела. По-прежнему не считала нужным как-то совершенствоваться, заниматься вокалом, свою горе-учебу в «Гнесинке» забросила окончательно: сплошные академические отпуска — в конце концов меня отчислили. «А-а! — махнула я рукой. — Ну и пусть, обойдусь! Зачем мне все это? Я и так знаменитость!» Меня несло и несло: попробовать то, попробовать это — вокруг столько соблазнов!
Может, это неизбежно в молодости, не знаю, но тогда мне казалось абсолютно немыслимым в чем-то себе отказать. В общем, это была полнейшая неразборчивость в мыслях, словах, поступках.
Влетев в гламурную звездную жизнь, как пробка из шампанского, я плескалась на вершине этой пьянящей струи, нежилась в ее пузырьках и брызгах: «Ах, кружите меня, кружите!» Пока не почувствовала — тону...
В женский день Восьмого марта мы с подружками собрались в каком-то клубе, гудели полночи, плясали, веселились, выпили прилично. Возвращаемся под утро ко мне домой на кураже, с настроем — аля-улю! — show must go on. И что-то вздумалось нам пофотографироваться. Щелкаем фотиком, хи-хи, ха-ха!
Дальше — больше, решили дружно взгромоздиться на стеклянный раздвижной стол. Камеру поставили на таймер, принимаем разные позы: и так, и эдак, и наперекосяк.
В очередном образе я сажусь на самую середину стола по-турецки, девочки пристраиваются вокруг меня. Вспышка, камера успевает щелкнуть — чик! И аккурат после этого — хрясть! — с жутким хрустом трескается стекло... Доли секунды, барышни с визгом успевают соскочить, а я, как йог со сплетенными ногами, рухнула в осколки. Чувствую — попа вся горит, тут же отвалился еще кусок стекла и виртуозно срезал кожу с ноги у лодыжки. Я вмиг пришла в себя. Огляделась: кругом кровища, от отражения в многочисленных осколках казалось, что она всюду. В ушах — истерически-вопящий девчачий хор: «А-а-а!»
Так, ясно, положиться не на кого.
