Мы кричали, перебивая друг друга:
— Как ты мог так меня мучить?!
— Прости! Я люблю тебя!
В глазах Георгия были слезы. Я его простила.
В то время шла война в Афганистане, и меня пригласили принять участие в благотворительных концертах. Я хотела поддержать ребят, своих ровесников, которые бессмысленно погибали за чужую землю, и поехала. Георгий был против, но переубедить меня не смог. Настаивать не имел права — все-таки не муж.
Полетели три артистки — я, Ира Алферова и Надя Лукашевич из трио «Меридиан». Поздно вечером приземлились в Кабуле. Ехали по городу на автобусе мимо людей в темных одеждах, бродивших среди развалин словно тени.
Спрашиваю у водителя:
— Часто бомбят?
— Каждый день.
На первом концерте зал был забит до отказа — солдаты, медсестры, врачи.
Я вышла на сцену, спела несколько песен, и вдруг — оглушительный грохот. Замигала лампочка, со стен посыпалась штукатурка, кто-то закричал. Я обеими руками сжала микрофон и продолжала петь. Грохнуло еще раз, погас свет...
Подбежал администратор и стал тянуть меня со сцены:
— Тамара, срочно в укрытие!
— Как же я уйду на середине песни?
— Вы с ума сошли, бомбят!
В зале зажгли фонарик, за ним другой, вспыхнули огоньки зажигалок, и я поняла, что буду петь во что бы то ни стало. И я пела — практически в полной темноте, без микрофона, под аккомпанемент взрывов.
У нас было еще несколько концертов в Кабуле, и каждый раз бомбили...
Через неделю мы поехали в горы, в вертолетные войска. Солнце палит, духота, автобус ползет по узкой пыльной ленте все выше, и кажется, конца нет этой дороге. Наконец кишлак. Крохотные глиняные домики лепятся один к другому прямо на скалах. Выглядываешь из окошка, а там, сразу за стенкой, — бездонная пропасть. Переночевали и утром уже были в военной части.
Выступили, разговорились с солдатами. Спрашивали — откуда они родом, как давно в армии. В автобус я вернулась с мокрыми от слез глазами: «Девочки, да как же так! Эти ребята даже не знают, где находятся. Им говорят — около Ташкента!»
Ни у одной из нас не хватило смелости сказать им правду.
Все, что я видела вокруг, повергало меня в ужас. От осознания бессмысленности и ужаса войны я испытала шок. Перед концертом собиралась с силами, а потом долго сидела, уставясь в одну точку.
Несколько раз мы возвращались в Кабул, говорили с родными по телефону. Однажды звоню маме, и вдруг трубку берет Георгий: — Как ты?
— Хорошо, — а сама кусаю губы, чтобы не расплакаться.
— Ты точно в порядке?
— Да, все замечательно.
Повисла пауза.
Сквозь треск в телефонной трубке слышно было его дыхание.
— Я жду тебя.
И я понимаю, что это вместо «люблю тебя», потому что поблизости моя мама. А мне-то что сказать? Ведь рядом посторонние.
И тут он говорит:
— Позаботься, пожалуйста, о платье.
