Михаил Осокин: «Вот такая у нас идиллия»

Телеведущий поведал о своих странностях, пристрастиях и рецепте семейного счастья.
Наталья Дьячкова
|
03 Января 2009
С женой Еленой Савиной
С женой Еленой Савиной
Фото: Марк Штейнбок

«Я — человек спокойный, не люблю что-либо кардинально менять в своей жизни. Казалось бы, стараюсь тихо и размеренно плыть по течению, но почему?то перемены и потрясения сами меня находят», — говорит телеведущий Михаил Осокин.

— Михаил Глебович, на телевидении все знают, что у вас необычное хобби — вы собираете оговорки коллег. Коллекция уже большая собралась?

— Я коллекционирую не только оговорки, а еще забавные объявления, газетные ляпы.

Все эти записи, вырезки из прессы храню на библиотечных карточках, их у меня скопилось, наверное, уже штук 500, а может, и больше. Вот, к примеру, недавно прочитал объявление в стоматологической клинике: «Завтра состоится детский утренник на тему: «Самая вкусная мама». Мам просим приготовиться!» Или еще объявление в кулинарии: «Приготовим котлеты, азу, отбивные из мяса заказчика!» В газетах, конечно, куча перлов. Как вам такие: «Личного шофера и телохранителя следует иметь по отдельности». Или: «Высока вероятность возникновения порочного круга, крайним в котором окажется Центральный банк…» (Хохочет.) Есть и телевизионные шедевры. Как-то один ведущий новостей (имени его называть не буду, потому что не хочу обижать) назвал короля Норвегии Гарольда V — Гарольдом У, то есть прочитал латинскую пятерку как букву «У».

А у меня на прямом эфире корреспондент сказал вместо Билл Клинтон «блин Клинтон». Я человек смешливый, и в такие моменты мне непросто сохранять бесстрастное лицо… Хотя новости вроде бы дело довольно серьезное, всегда находится повод посмеяться. Была такая история. Я тогда работал на НТВ и как-то рассказывал в выпуске новостей о конфликте Грузии и Абхазии. А наш корреспондент в тот момент был в командировке в Абхазии и вместе с местными жителями смотрел меня по телевизору, а потом передал мне их реакцию. Когда я объяснял позицию Абхазии в конфликте, мужики радостно кричали: «Ай, какой молодец! Надо ему памятник поставить!» Но как только я заговорил о грузинах, они стали возмущаться: «Ой, чего он несет? Расстрелять его!» А после окончания новостей воцарилось молчание и один абхаз, видимо самый старший, изрек: «Ладно, пусть он живет!»

В общем, я был помилован… (Смеется.)

— В прошлом году канал НТВ, который вы создавали вместе с Евгением Киселевым, Светланой Сорокиной, Татьяной Митковой и командой независимых журналистов, отмечал 15-летний юбилей. Ностальгия вас не мучает?

— Знаете, у меня осталось много друзей, с которыми мы создавали НТВ: среди них и Женя Киселев, и Марианна Максимовская. Мы вместе отмечаем дни рождения, иногда собираемся на Новый год, нам в общей компании хорошо и тепло… К тому же, где бы мне ни приходилось работать — вот сейчас, например, веду вечерние новости на РЕН-ТВ, — везде встречаю каких-нибудь знакомых со старого НТВ, и возникает ощущение, что я опять в своем коллективе.

Аня, дочь Осокина от первого брака, — редактор в «Новостях» на Первом канале
Аня, дочь Осокина от первого брака, — редактор в «Новостях» на Первом канале
Фото: Фото из семейного альбома

Так что ностальгии по прошлому у меня нет. И потом, по большому счету, я думаю, что не так уж и важно, на каком канале работать. Главное, чтобы не мешали.

— Как вам удается столько лет держаться на плаву? Ведь чтобы чего-то добиться на телевидении и со временем не выпасть из седла, надо быть человеком жестким, пробивным, упертым. А вы с виду такой мягкий, безобидный…

— А еще я хитрый и поэтому предпочитаю работать в тандеме с женой, вот и сейчас Лена — моя правая рука, шеф-редактор в нашей информационной бригаде на РЕН-ТВ. Вы, конечно, догадываетесь, кто из нас играет роль доброго следователя, а кто злого?

Елена: Я, и это видно сразу, добрый… Но и Михаил добр.

Мы вообще достаточно безвредные. И бывает смешно, когда слышим от знакомых телевизионщиков, что нас кто-то там побаивается.

Михаил: Я себя на телевидении так ощущаю: сижу спокойно в своей норке и наблюдаю оттуда за всеми со стороны. По природе своей и по работе я — индивидуалист. Главное, чтобы меня не трогали, не беспокоили. Поэтому у меня обязательно должна быть отдельная комната, в которой я сижу один, копошусь и только по необходимости выхожу из нее, чтобы пообщаться с коллективом или записать очередной выпуск новостей. Мне в свое время коллеги дали очень точное прозвище — Краб. Меня за столом за ворохом бумаг, газет, статей не всегда можно было увидеть — периодически я все это богатство сгребаю, сортирую, раскладываю по папочкам… Елена: Кстати, мне хорошо запомнилось первое впечатление о Михаиле Глебовиче, с которым мы познакомились 17 лет назад: нас определили в одну информационную команду — Осокина поставили вести вечерние «Новости» на Первом канале, а я была у него шеф-редактором.

Мне, 26-летней, он казался совсем пожилым мужчиной, хотя ему было тогда всего-то 39 лет. «Странный какой-то человек, — думала я, — все время сидит в углу и читает...» А где-то через год совместной работы вдруг поняла, что влюбилась. Оказалось, что странный — это эротично.

— Михаил Глебович, вы заметили, что с коллегой происходит что-то неладное?

— Нет, конечно. У меня тогда вообще был непростой период. После 10 лет работы на радио я тяжело адаптировался на телевидении.

А позвал меня туда Женя Киселев, с которым мы учились на историческом факультете МГУ, потом вместе пришли на радио в редакцию иновещания. Там, кстати, в то время многие трудились: Владимир Познер, Дмитрий Захаров, Александр Любимов… Но, несмотря на то, что я был с головой погружен в работу, Лена мне понравилась сразу. К тому же она сразила меня своим чувством юмора, умом — для такой молодой женщины мозг у нее был сильно развит. (Смеется.) Однако я долгое время боялся открыть свои чувства. Знаете, что очень помогает людям сблизиться? Корпоративы — на них как-то расслабляешься. И вот, помню, на праздновании 8 Марта мы с Леной впервые танцевали друг с другом медленный танец. Причем это было в первый и последний раз. Как оказалось, мы оба не любим танцевать.

Елена: Даже не помню, кто кого тогда пригласил. Я к тому моменту уже полгода находилась в состоянии любовной эйфории, и меня было не остановить. А потом началась по-настоящему интересная жизнь: мы стали вместе ходить на выставки. Мои подруги не сразу поняли, что я нашла в Мише, говорили: «Ты с ума сошла? Что это вообще такое?» На меня тогда еще можно было взглянуть без слез. (Смеется.) Правда, за плечами уже был неудачный брак… И я пыталась девушкам объяснить, что таких мужчин почти не осталось в природе, это редкий экземпляр, Красная книга.

— А почему не сложился первый брак?

— Я слишком рано вышла замуж — в 19 лет, в 20 уже родила дочку, Катю. А влюбилась в своего первого мужа вообще в 16 лет. Мы тоже на телевидении познакомились, он работал оператором, симпатичный, образованный.

«Ребенка хорошо заводить по молодости, а потом уже что-то все время мешает. И я настолько выложился, занимаясь воспитанием Ани, что во второй раз у меня так же уже не получилось бы. Поэтому я не стремился повторить эту эпопею»
«Ребенка хорошо заводить по молодости, а потом уже что-то все время мешает. И я настолько выложился, занимаясь воспитанием Ани, что во второй раз у меня так же уже не получилось бы. Поэтому я не стремился повторить эту эпопею»
Фото: Марк Штейнбок

Но жить с ним оказалось невозможно: каменная стена, полное непонимание. Я видела, что ни к чему наш брак не приведет, но на развод долго не решалась. Мне казалось неправильным оставить ребенка без отца… Потом, наверное, года два приходила в себя, не понимала, на каком свете нахожусь. И вот встретила вдруг тихого, смирного Осокина, который впоследствии оказался не смирным. В 1993 году была попытка переворота, люди Руцкого, Макашова и Баркашова стреляли у мэрии и в «Останкино», и мы оказались в самом центре событий.

Михаил: Да, мы были с Леной около мэрии и слышали призыв Руцкого: «Взять «Останкино»!» И реально видели, что его подопечные вооружены автоматами, гранатометами и настроены очень решительно, одержимы злобой, энергией разрушения.

Поэтому мы поехали в телецентр, чтобы предупредить людей. А потом в останкинском холле стали свидетелями переговоров генерала Макашова и полковника отряда «Витязь», охранявшего здание. Генерал крыл пятиэтажным грязным матом, смысл которого сводился к тому, что, дескать, если вы не отдадите нам здание добровольно, мы вас всех здесь сейчас грохнем. На это полковник ему ответил: «У меня приказ — никого внутрь не пускать. Вы сюда не войдете».

Елена: И вот тут стало по-настоящему страшно: один грузовик, разбив огромное стекло в холле, въехал внутрь, началась беспорядочная стрельба. Мы через задний выход выбежали на улицу и попали под перекрестный огонь. А там была огромная толпа: куча журналистов, дикое количество зевак.

Все кинулись врассыпную, мы с Мишей рухнули на землю, поползли куда-то. Началась давка, паника, все орут, куда-то бегут, ползут, люди падают, на земле валяются трупы, раненые… Ужас. И в этой толпе я потеряла Мишу. В жутком была состоянии: искала его, как показалось, целую вечность, заглядывала в лица убитых, раненых. Не описать словами, что пережила тогда. За тот вечер резко повзрослела.

Михаил: Я тоже искал Лену, ползал под пулями. Удивительно, что все-таки мы там нашли друг друга. Народ рассосался, стрельба немного улеглась, стемнело. И вот иду, озираюсь в темноте и вдруг вижу ее. Мы замерли, прямо как в кино. И закричали в один голос:

«А-а-а-а-а!» Бросились друг к другу, обнялись.

Елена: Наверное, это был самый счастливый момент в моей жизни.

Миша вел себя в той ситуации на удивление спокойно, сдержанно, с достоинством, я еще больше его зауважала... А на следующий день мы, уже обстрелянные, захотели еще адреналина и пошли смотреть на штурм Белого дома. Представляете, какие идиоты? На этот раз взяли фотоаппарат, чтоб поснимать для истории. Приехали туда, когда все только началось. Помню, Миша ходил по площади перед Белым домом и собирал гильзы — на память. Принес целую горсть и говорит: «Смотри, тепленькие еще». Как будто букет ромашек для любимой девушки насобирал. (Смеется.)

Михаил: Да, оглядываясь сейчас назад, понимаю, какие дураки мы были. Не чувствовали почему-то реальной опасности.

«Я искал Лену, ползал под пулями. Когда стрельба немного улеглась, я вдруг увидел ее. Мы замерли, прямо как в кино, бросились друг к другу, обнялись...»
«Я искал Лену, ползал под пулями. Когда стрельба немного улеглась, я вдруг увидел ее. Мы замерли, прямо как в кино, бросились друг к другу, обнялись...»
Фото: Марк Штейнбок

Любопытство взяло верх над разумом.

— Вы сразу стали жить вместе?

Елена: Нет. Нам и жить-то было негде. Я жила с мамой и дочкой. Михаил после расставания со своей женой оставил квартиру супруге и дочери Ане. Когда мы познакомились, они уже практически разошлись. Я пробегала мимо и увидела надпись «Свободная касса!» (Смеется.) А потом все удачно совпало: мне досталась в наследство квартира, и мы с Мишей воссоединились. Моей дочери Кате тогда было 10 лет. Девочка она буйная, но невредная и остроумная, поэтому Мишу хорошо приняла. Нам с ней как раз не хватало вменяемого мужчины.

— Михаил Глебович, а родной дочери вы продолжали уделять внимание?

— Естественно. Мы с бывшей женой Татьяной расстались по обоюдному согласию, у нас не было никаких конфликтов, скандалов, взаимных обид. Поэтому общались нормально: я часто приезжал к ним в гости, иногда мы даже втроем — с Таней и Аней — Новый год встречали.

Елена: Я понимала, что у Миши есть право на другую, свою жизнь, — по себе знала, как тяжело разрывать семейные узы. А их с Татьяной связывало 14 лет совместной жизни.

Михаил: Мы учились на одном курсе в университете, а окончив его, сразу поженились. Я пошел работать на радио, Таня устроилась редактором в издательство. Сразу захотелось жить отдельно от родителей, поэтому я вступил в строительный кооператив от Гостелерадио, и мы стали ждать, когда нам построят дом. Года два жили за городом — на даче без воды.

А у нас тогда уже была маленькая Аня. Особенно ужасно было зимой. Каждое утро я вставал в 6 часов и отправлялся к колодцу за водой, привозил на саночках домой бидоны, а потом шел на электричку и ехал на работу. И, конечно, жене старался помогать с ребенком, все делал: гулял, кормил, пеленки стирал — мне все это очень нравилось. С большим интересом наблюдал, как из маленького ребенка вырастает человек. Когда Аня стала постарше, мы устраивали семейные выходы в музеи, театры, я ей много читал, рассказывал обо всем, что знаю, мы вместе рисовали, лепили из глины… И как-то очень незаметно она выросла. Разошлись мы с Таней, когда дочке было лет 13. Даже не могу толком объяснить, почему это случилось. Я слышал, что так часто бывает: ребенок вырастает, и брак распадается. А может, кризис среднего возраста у нас таким образом проявился.

В общем, как-то жизнь развела нас по разным углам.

Елена: Причем мы уже жили вместе, а они с Таней официально не были разведены. Мишу такое положение вещей совершенно не волновало. Мне тоже поначалу было все равно, кто на ком женат, у меня ведь была любовная лихорадка. А потом уже родственники стали нажимать: что это такое, так неправильно… Да и мне, честно говоря, больше нравится слово «жена», чем «сожительница». Так что пришлось применять к Осокину пытку утюгом… (Смеется.)

— Общего ребенка вы хотели?

— Сначала совсем было не до этого: в стране происходили бурные события, жизнь кипела. А потом, когда я в общем-то решилась родить, было уже поздно.

Михаил: Мне кажется, ребенка хорошо заводить по молодости, а потом уже слишком много дел возникает, что-то все время мешает…

«Казалось бы, любая безумная страсть, самая крепкая любовь — все проходит. И люди, живущие подолгу в браке, начинают себя взбадривать: напихивают друзей в свои отношения, придумывают себе какие-то развлечения, заводят любовниц, любовников. А нам никто, кроме друг друга, не нужен...»
«Казалось бы, любая безумная страсть, самая крепкая любовь — все проходит. И люди, живущие подолгу в браке, начинают себя взбадривать: напихивают друзей в свои отношения, придумывают себе какие-то развлечения, заводят любовниц, любовников. А нам никто, кроме друг друга, не нужен...»
Фото: Марк Штейнбок

И вообще, я настолько выложился, когда занимался воспитанием Ани, что во второй раз у меня так же уже не получилось бы. Поэтому, честно говоря, я не стремился повторить всю эту эпопею.

Елена: Мне он даже тараканов не разрешает заводить. (Смеется.) А если серьезно — сейчас уже не о детях, а о внуках думать пора. Дочери наши уже успели замужем побывать и развестись. Пока вот находятся в поисках идеала… Обе, кстати, журналистки. Моя Катя работает корреспондентом в газете «Коммерсантъ», рвется «на баррикады» — митинги, лимоновцы, забастовки. А Аня — редактор в «Новостях» на Первом канале, такая серьезная барышня, основательная, спокойная, вся в папу.

— Михаил Глебович, вы и в детстве были таким же тихим, серьезным?

Родителям хлопот не доставляли?

— Доставлял, конечно. Как-то нам с друзьями классе в четвертом надоело ходить в школу, и мы решили ее затопить. Открыли после уроков кран в туалете и разбежались. Потоп в принципе удался. А потом нас, хулиганов, вычислили и исключили из пионеров, как полагается, на линейке, перед всей школой. Я так не хотел расставаться с пионерским галстуком, что затянул его намертво. Поскольку развязать его не смогли, пришлось разрезать ножницами. Было очень обидно. Родители за потоп меня не ругали, видели, что я и так жестоко наказан… А вообще я их очень любил, уважал и старался не расстраивать. Поэтому опасные акции совершал втайне от них.

Я неплохо знал язык, потому что учился в школе с английским уклоном, и, очень рано начав интересоваться политикой, постоянно слушал радио «Свобода», читал газету английских коммунистов «Мorning Star». Наша семья тогда жила в Волгограде. Моя мама Анастасия Ивановна Осокина и отчим Виктор Кадиевич Магатаев были телевизионщиками. Одно время они работали на телевидении в Новосибирске, потом их пригласили в Волгоград создавать новую студию. А позже мама стала главным режиссером Волгоградского ТВ. Так вот, когда в 1968 году было вторжение советских войск в Чехословакию, я дома изготовил листовки. Причем боялся, что меня смогут по почерку вычислить, поэтому из ластиков вырезал буквы, с помощью которых набрал чернилами такой текст: «Свободу чехам!» Потом в самом центре города забрался на чердак высотного дома и выбросил пачку листовок вниз.

И в ужасе оттуда убежал, так страшно было. А потом с содроганием ждал, что меня придут арестовывать. К счастью, пронесло… (Смеется.)

— У вас прямо телевизионная династия — родители на телевидении работали, и вы, и ваша дочь…

— И даже мой родной отец, которого я почти не знал, тоже имел отношение к журналистской профессии — одно время был диктором на радио в Твери, он оттуда родом. Так случилось, что мама с папой развелись еще до моего появления на свет. Даже не знаю, что между ними произошло: мама не рассказывала, а я и не спрашивал… Однако рожать меня она почему-то поехала из Москвы в Тверь, к бывшей свекрови Иоганне Робертовне (она немка по национальности). У нее до революции было имение, потом большевики его отобрали, а ей оставили флигель.

В нем я и появился на свет. Потом еще год мы жили у бабушки — во флигеле у нее была одна комната, а другие занимали чужие люди. Мама потом вспоминала, как наш сосед, инвалид, участник войны, напивался и ломился к нам в дверь с криками: «Фашисты! Убью!» Так что еще в младенчестве я мог погибнуть от руки ветерана… А потом мы с мамой чудом не погибли на похоронах Сталина. Это был единый порыв, всеобщая скорбь, люди шли прощаться с вождем вместе с детьми. Я этого, естественно, не помню, но мама рассказывала, что она держала меня на руках, и, когда началась дикая давка, нас спасли солдаты, которые стояли на грузовиках в оцеплении. Они буквально выдернули нас из обезумевшей толпы и подняли на машину… Ну вот, а вскоре после моего рождения мама снова вышла замуж.

«Мне нравится заниматься новостями: во-первых, любопытно самому их узнавать, а во-вторых, интересно рассказывать новости людям»
«Мне нравится заниматься новостями: во-первых, любопытно самому их узнавать, а во-вторых, интересно рассказывать новости людям»
Фото: Марк Штейнбок

Так что растил меня отчим — человек очень добрый, веселый, которого я всегда называл папой и считаю своим настоящим отцом. Когда мне было 9 лет, родители родили мне брата Сашу. Пока он был маленьким, я с большой радостью с ним возился, а сейчас брат возится со мной. Потому что он более активный и энергичный. (Александр Магатаев долгое время был директором службы распространения издательства «Семь Дней», а сейчас руководитель информационного проекта «Российские нанотехнологии». — Прим. ред.)

— Благодаря родителям вам сразу была открыта прямая дорога на телевидение. Почему же вы решили поступать на исторический факультет МГУ?

— Да не стремился я на телевидение. Хотел стать историком. И только потому, что после университета не нашел работу по специальности, пошел на радио, а потом на телевидение.

И как-то постепенно во все это втянулся… На истфак поступил довольно легко, но успел проучиться всего полгода, и меня из университета… выгнали. Обидно, что из-за пустяка. Перед началом учебы нас, новоиспеченных студентов, отправили на картошку. Там были ужасающие условия: собирали эту картошку по колено в грязи, нас практически не кормили. И мы взбунтовались: типа, не будем работать, пока нам не подвезут еду. Потом ее все-таки привезли, и мы отпахали там, сколько полагалось. А когда приступили к учебе, начались разборки. Нам сказали: «Мы вас исключаем, послужите в армии, поумнеете, а потом, может, возьмем обратно». Это была катастрофа! Я не представлял себе таких последствий… Родители тоже очень переживали, однако изо всех сил поддерживали меня: «Ничего страшного.

Сходишь в армию, жизнь на этом не кончается». Ну я и сходил, и не жалею. Служил в воздушных войсках, обслуживал на земле самолет одного важного генерала ВВС. В армии, кстати, кормили хорошо: на макаронах, картошке я даже поправился… (Смеется.) А после возвращения меня действительно восстановили в университете.

— А в семейных отношениях вы способны взбунтоваться? Вас может что-нибудь разгневать?

— Меня трудно вывести из себя. Пожалуй, вот единственное… Я уже говорил, что мне необходимо личное пространство, чтобы меня не трогали. И если на него начинают покушаться, мешают моему спокойствию, мне это очень не нравится.

Елена: Для Миши просто катастрофа, если я вдруг сообщаю ему, что сегодня вечером нам нужно пойти, к примеру, на день рождения. Это все! Его надо предупреждать хотя бы за неделю до события, чтобы он настроился… Для него идеальное комфортное состояние — сидеть дома, а точнее, лежать дома и читать. Причем ему все равно, где лежать, хоть на полу. Безразлично, что на нем надето, — что куплю, то не глядя и наденет. Но если я вдруг вторгаюсь на его территорию, пытаюсь загрузить чем-нибудь, у него может случиться легкая, микроскопическая истерика. Но не более того… Михаил Глебович вообще не сильно вникает в наши бытовые дела. Четыре года у нас в квартире шел ремонт (к счастью, все это закончилось), параллельно строим дачу — всем этим занимаюсь я. Пока держусь, а когда надоест, тоже лягу на диван, и будем вместе лежать.

«Мы уже жили вместе, а Миша с женой официально еще не был разведен. Его такое положение вещей не волновало. И мне поначалу было все равно, у меня была любовная лихорадка... Но потом... Честно говоря, слово «жена» нравится мне больше, чем «сожительница». Так что пришлось применять к Осокину пытку утюгом…»
«Мы уже жили вместе, а Миша с женой официально еще не был разведен. Его такое положение вещей не волновало. И мне поначалу было все равно, у меня была любовная лихорадка... Но потом... Честно говоря, слово «жена» нравится мне больше, чем «сожительница». Так что пришлось применять к Осокину пытку утюгом…»
Фото: Марк Штейнбок

Михаил: Ну неправда, я совсем не бездельник, на мне лежит часть домашних рутинных обязанностей — к примеру, безропотно хожу за продуктами, выношу мусор… И вообще считаю, что главный в семье тот, кто позволяет своей половине решать главные проблемы. (Смеется.)

— После 14 лет совместной жизни романтика в ваших отношениях осталась? Сюрпризы друг другу делаете?

Елена: На мой взгляд, на этом и строится счастливый брак, чтобы через не могу делать друг другу что-нибудь приятное. Но мне не нужны от него духи и украшения, я их сама могу купить. Зато у меня есть папка с Мишиными рисунками, карикатурами. Он мне их дарит к разным датам, рисунки обязательно с какой-нибудь смешной подписью.

Катя, дочь Лены, работает корреспондентом в газете «Коммерсантъ»
Катя, дочь Лены, работает корреспондентом в газете «Коммерсантъ»
Фото: Фото из семейного альбома

Михаил: По-моему, у нас по-прежнему романтические отношения. Я так это ощущаю. У нас с Леной, к примеру, есть традиция — раз в два года мы ездим в Венецию на биеннале современного искусства. Смотрим картины, гуляем по городу. Все там уже знакомое, знаешь каждый поворот… Вот такая у нас семейная идиллия.

Елена: Казалось бы, мы все время вместе: на работе, дома, но, что поразительно, вдвоем нам никогда не бывает скучно. Я сама этому ужасаюсь, потому что такого не может быть. Ведь любая безумная страсть, самая крепкая любовь — все проходит. И люди, живущие подолгу в браке, начинают как-то себя взбадривать: напихивают друзей в свои отношения, придумывают себе какие-то новые развлечения, кто-то заводит любовниц, любовников. А мне никто, кроме Миши, не нужен. Пока. Вроде бы. Кажется… Михаил: Не знаю, что там кажется Лене, а мне кажется, перспектива у нас одна: две вставные челюсти в соседних стаканах на умывальнике.

И луч солнца освещает их через окно… (Смеется.)

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Как научить ребенка давать отпор обидчику?
Когда ваш ребенок попадает в коллектив, он может столкнуться с тем, что его интересы и мнения не совпадают со взглядами других детей. И это может стать причиной конфликтов.  




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог