Станиславский понимал: описывать успех — неблагодарное дело. Более того, как мне кажется, он говорил, прежде всего, не о провале как таковом. Он лишал себя высокомерия. Утверждал: «Я в провале существую». Это — обман.
— Он мог говорить о провале, когда спектакль имел успех у публики...
— В том-то и дело, это его взгляд. И вы знаете, я вам так скажу: так как театр дело невероятно живое, каждый спектакль не похож на предыдущий. Тот же самый спектакль, либо он растет, либо становится хуже. И в успешном спектакле, бывает, сцены выпадают или артист не до конца преследует цель персонажа, а подменяет своей артистической целью. Вот об этом Станиславский говорил... Когда-то он сказал потрясающую вещь. Это было в 1928 году, когда Константин Сергеевич уже перестал выходить на сцену. Он признавался: «Все-таки хочется выйти на сцену... Вот подумал я об этом, подумал, а потом понял: не смогу, замучаю себя требовательностью». Сам себя замучает! Вот это понимание того, что это — путь, который нужно проходить ежедневно. Во время спектакля, репетиций проходить заново... Это и давало ему возможность говорить, что у него 75 процентов провалов.
— А все-таки, поскольку вы герой интервью, можете вспомнить, бывали у вас неудачи?
— Было что-то удачное, что-то менее успешное. У нас, в Театре Табакова, был спектакль, который просто пошел один раз не в том месте. Задумка — для Подвала, для интимного воздействия, близкого присутствия зрителей. Когда перенесли это в другое пространство, он прошел недолжным образом.
— А как это, недолжным образом? Ну, холодновато?
— Зритель рассчитывал, видимо, на другое. А тут, когда появилась большая рампа, он оказался далеко... Это было давно, еще в прошлом веке. Мы еще чуть-чуть его поиграли в Подвале, и потом спектакль был просто снят. Олег Павлович всегда отличался тем, что если спектакль, когда он смотрит его на прогоне, ему не нравится, он его закрывает сразу же... Видите, мы усвоили, что сделали предшественники. У нас есть цепи прогонов, и на зрителей в том числе...
— Я поняла, о чем вы говорите. Есть система, позволяющая еще до премьеры оценить, пойдет ли спектакль...
— До премьеры оценить, насколько это возможно и будет ли рост у этого спектакля. Потому что спектакль действительно растет, двигается, бывает, не всегда хватает времени, чтобы все довести до ума, но, тем не менее, видна тенденция, что этот спектакль будет набирать жизненную силу. Мы стараемся внимательно относиться к этому. Как сказал один человек с юмором, по-моему, Черчилль, успех — это движение от неудачи к неудаче без потери энтузиазма. Вот это важно: не теряя энтузиазма, двигаться.
— Спасибо. Такой вопрос... В связи с тем, что я участвовала в запуске «шаров мечты» в начале сезона... Скажите, а вы любите мечтать? И нужно ли, по вашему мнению, это делать?
— Мне кажется, что все наши мечты проходят в воображении. А воображение — это стратегическое оружие человека. Потому что оно дает вам понимание, что же можно притянуть в жизнь. Это важнейшая часть существования человека, а в моей профессии она необходима. И это происходит ежедневно, ежечасно, именно живая работа воображения, мечты. Все эти цели, о которых мы говорим, это не просто логический путь, который ты прокладываешь, он зачастую сопряжен с мистическими вещами, неожиданными, когда вдруг появляется то, на что ты не рассчитывал, приходит неожиданное открытие. Если ты увлечен — идешь туда, постоянно двигаешься к этой недостижимой цели. Я говорю о знании себя, и какие найти ключи, чтобы двигаться быстрее, чтобы сделать как можно больше правильного, интересного, полезного. Это огромная часть моей жизни — мечта, воображение, фантазия. И если это вдруг будет заблокировано, это провал. Мечтайте!
