— Лариска, хочешь, устрою нам праздник?
— Хочу.
— Пойдем в дельфинарий поплаваем, там сейчас перерыв, но знакомый смотритель все устроит.
Действительно пошли и плавали с дельфинами! Слава радовался как ребенок, смеялся, кричал от восторга. А я испугалась этих животных с резиновой холодной кожей — когда на тебя надвигается острая зубастая морда, становится как-то не по себе.
Однажды уже в Москве Тихонов пригласил отметить Рождество, собрал тех, с кем снимался: меня, Люду Савельеву, Нину Меньшикову, Ирину Скобцеву — устроил праздник с шампанским и пирогами. Его сестра напекла. Компанию нам составили Славина дочь Анечка с мужем Колей. Душевно посидели.
«Помнишь, Слава, как не хотел петь «Сердце, молчи, в снежной ночи...»?» — напомнила я. Ростоцкий предложил ему спеть на экране самому — в фильме «Дело было в Пенькове» Слава прекрасно исполнил: «Тем, кто держит свой камень за пазухой...» Но Тихонов почему-то уперся:
— Не буду, не вытяну.
Хитрый Станислав Иосифович настаивать не стал:
— Хорошо, приглашу Анофриева.
И Олег спел под Тихонова так, что не отличить. Ростоцкий дал Славе прослушать запись, и Тихонов сразу же передумал: «Знаешь, я сам спою». Так его это задело.
Последние годы Слава провел в затворничестве на даче, общался только с дочкой, внуками. Какое счастье, что он был в моей жизни!
Сегодня набрало обороты движение американских актрис, обвиняющих режиссеров и продюсеров в сексуальных домогательствах. И уже вторит им кто-то из наших звезд. Но ведь у женщины всегда есть выбор: ответить мужчине или послать его далеко и надолго.
Помню, только начинала сниматься на Таллинской киностудии, когда туда явилась пара помощников Лукова, подбиравших актрис для картины «Две жизни». Мужики пригласили на переговоры в свой номер в гостинице «Палас», рассказали про сценарий, добавив:
— Там такая роль, что нужно обнажаться. Мы должны убедиться, достаточно ли стройная у вас фигура, — и тут же, не мешкая, притушили свет.
— Не буду раздеваться, — отрезала я, развернулась и ушла.
Тем не менее через какое-то время получила вызов на пробы в Москву. Встречал меня тот самый ассистент, пристал как банный лист и уже не стесняясь, внаглую заявил: «Хочешь сниматься в фильме — переспи со мной». Конечно же я его послала. Годы спустя рассказала об этом Ростоцкому, тот возмутился:
— Покажи мне этого чудака, я ему морду набью!
— Оно того не стоит, да и не помню уже, как он выглядит.
А обнаженной я все-таки снялась, когда играла... партизанку, спасающую от фашистов золотой банковский запас, в картине «Золото». Мы там с Наташей Варлей переходили реку. В ее послужном списке уже была звездная роль в «Кавказской пленнице». Обаятельная, веселая, Наташка играла на гитаре, пела, рассказывала неприличные анекдоты, забавно звучавшие из ее уст. Так вот, режиссер Дамир Вятич-Бережных вдруг решил, что мы должны переходить реку голыми, неся вещи над головами.
— Не будем так сниматься, — запротестовали мы с Наташей.
— А что такого? Оператор возьмет вас со спины, ничего не будет видно.
Уговорил, вошли в воду, и вдруг замечаю: на другом берегу нацелился камерой второй оператор. Варлей ниже меня ростом, у нее все прикрыто, а мне вода доходила до пояса. Быстренько опустилась на колени и так пересекла реку. Зря старалась, цензоры все равно вырезали: «Показывать обнаженных женщин, да еще и партизан? Ни в коем случае!»
У «Тишины» Владимира Басова, в которой сыграла главную роль, не очень удачная судьба. Роман Юрия Бондарева, легший в основу сценария, не нравился начальству, экранизировать историю, где отца главного героя арестовали по доносу соседа, а его самого выгнали из института, не разрешали. Когда наступила хрущевская оттепель, Басов за шесть месяцев — в рекордный срок — снял две серии. В те времена на это уходило года полтора. Но едва Хрущев лишился поста, картину задвинули. Она вновь появилась на телевидении лишь в перестроечные времена.
