Находиться там было тяжело, и я для себя решила: пока не поженимся, буду жить на два города. Володя не возражал. Понимал, что не могу вот так сразу оставить родителей (кстати, им я рассказала о наших отношениях, только когда Владимир Яковлевич овдовел), да и времени после смерти Людмилы Васильевны прошло слишком мало. Сразу согласиться на переезд означало, что на следующий день в прессе появятся скандальные заголовки «Мотыль завел молодую любовницу!» Не хотелось ставить под удар его репутацию и причинять боль.
Вся жизнь Володи и так состояла из преодолений — картины запрещали, самого режиссера не раз обливали грязью. После выхода фильма «Женя, Женечка и «катюша» обвинили в искажении святой темы Великой Отечественной войны и отстранили от профессии. В процессе работы над «Белым солнцем пустыни» возникли проблемы из-за финала, который категорически не понравился руководству Госкино. По задумке Мотыля, женщины, освобожденные Суховым, оплакивали убитого Абдуллу. Такая развязка противоречила принципам пролетарского интернационализма. Пришлось, наступив себе на горло, делать другой финал.
Изначально «Белое солнце пустыни» (тогда название было «Спасите гарем») должен был снимать Андрон Кончаловский, он даже работал над первым вариантом сценария, но потом ему предложили экранизировать «Дворянское гнездо», и он потерял интерес к этому фильму. Стали искать других постановщиков, среди которых были Витаутас Жалакявичус, Юрий Чулюкин и даже Андрей Тарковский. Никого история о басмачах не вдохновила. И тогда Григорий Чухрай, руководитель Экспериментальной творческой студии, которому очень нравилась картина «Женя, Женечка и «катюша», обратился к Володе, сидевшему в то время без работы. Мотыль взялся...
Позже у Андрона спросили, не жалеет ли он, что отказался от этого проекта. Кончаловский ответил, что не обладает таким тонким чувством юмора и никогда не смог бы снять так, как Володя.
Думаю, Владимиру Яковлевичу было лестно слышать такие слова, ведь друзей среди режиссеров, насколько знаю, у него имелось немного. На моей памяти он общался с Эльдаром Рязановым и Геннадием Полокой.
По-настоящему крепкая многолетняя дружба связывала Мотыля с Исааком Шварцем. Его музыка звучала и в «Белом солнце пустыни», и в «Звезде пленительного счастья», и в «Жене, Женечке и «катюше». После окончания съемок «Багрового цвета...» мы поехали в гости к композитору, он жил на даче в поселке Сиверском под Петербургом. Володя хотел, чтобы Исаак Иосифович написал музыку для его картины. После просмотра рабочей версии Шварц долго молчал. Наконец произнес: «Мне надо подумать, приезжайте завтра».
