Их отправляли и в заграничные командировки. Где только не побывали Иля с Женей! В Турции, Греции и Италии, в Варшаве, Праге и Париже... Наконец-то Ильф смог повидаться со старшим братом Сандро, которого не видел больше десяти лет. Здесь сказалось его знаменитое бесстрашие — кто и что об этом подумает, кто и как к этому отнесется, Илье было безразлично. Марусе же оставалось получать письма — как всегда, ее муж писал исправно.
Жить, по выражению Сталина, становилось все лучше и все веселее. Писатели превращались в привилегированный класс. Скромный и честный Ильф с ужасом смотрел, как, расталкивая друг друга локтями, его коллеги рвутся к кормушке. Появились закрытые распределители, табель о рангах и цеховая мода. Ездить теперь нужно было только в международном, ни в коем случае не в мягком вагоне, одеваться и обставлять квартиру определенным образом, посещать конкретные рестораны и кутить в них каждый раз как в последний. Бились за литфондовские дачи, за прикрепление к кремлевским больницам и цековским столовым. А еще собратья по перу как с ума посходили, бросая старые семьи и заводя себе молодых подруг для новой престижной жизни.
Иля и Маруся оставались одним из последних форпостов нормальности во всеобщем безумии. Им и в голову не приходило унижаться или заниматься патетической халтурой ради каких-то благ. Они продолжали жить в своей маленькой комнате, тратили деньги на книги и альбомы, ходили в театр и встречались только с любимыми друзьями.
В марте 1935 года родилась дочь Сашенька, которую дома звали придуманным Ильей прозвищем Пиг, Пига — от английского «поросенок». Большего счастья Ильф не испытывал. Когда приходили приятели, хватал их за руку и тащил к кроватке: «Смотрите скорее, правда, моя дочь — красавица?» Сашенька была слишком мала, чтобы что-то разглядеть, но гости восторженно соглашались.
Уже в сентябре соавторы отправились в эпохальную поездку по Америке. Теперь Ильф в первую очередь покупал подарки для дочки — одежду и игрушки. Кроме того, они с Петровым приобрели пишущую машинку, на которой собирались печатать свои будущие книги. В Америке Илья бесконечно фотографировал, и впоследствии его снимки стали бесценным свидетельством уклада жизни далекой страны. А еще он вновь проявил бесстрашие и встретился с родственниками, когда-то эмигрировавшими в Штаты из Одессы. Эта ветвь Файнзильбергов взяла в новой жизни фамилию Файнсилверы и поселилась в Хартфорде, штат Коннектикут. Один родной дядя Ильи звался Вильямом, второй — Натаном (он, к слову, был знаком с Марком Твеном). Занимались родственники продажей машин и не бедствовали. Илью возили по окрестным городам и потчевали традиционными еврейскими блюдами, которых он не ел с детства.
