В НИИ приняли с распростертыми объятиями и отправили сразу же в командировку на месяц. Это обернулось каторгой. Я, в принципе, человек дисциплинированный, но пять дней в неделю вставать в одно и то же время и приходить на производство оказалось не по силам. В итоге при помощи товарища-юриста был, хоть и с трудом, отпущен из НИИ — и стал свободен как ветер.
Правильно говорят, что ничего не происходит случайно. Как раз в тот момент бродившие в голове мысли о творческом поприще стали проявляться, и однажды я встретил своего школьного приятеля. Он знал о моих мечтах и сказал замечательные слова: «Попробуй. Если не получится, по крайней мере не будешь жалеть, что не использовал шанс».
Странным образом я абсолютно точно ощущал, что все происходящее на сцене или экране мне понятно и близко. Объяснить почему вряд ли мог, это было на уровне рефлексов. Когда учился в МАТИ, записался в драмкружок, но потерпел сокрушительное фиаско — я оказался бездарен: более зажатого на сцене человека найти было сложно. Как ни странно, это ничуть не убавило амбиций. Свой шанс стать студентом великой «Щуки» я использовал на все сто. Как, каким образом это получилось, не знаю, но остановить мою поступь на пути к театральному не удалось никому. Один из абитуриентов, увидев, что приехал к институту на «жигулях», спросил:
— А ты отдал бы машину в обмен на ВУЗ?
Я с ходу ответил:
— Да, конечно.
Для меня это было абсолютно естественным.
Поступил на курс Людмилы Владимировны Ставской. Вахтанговское училище отличалось от остальных театральных вузов тем, что студентов вел не только художественный руководитель курса, но и другие педагоги по мастерству. Преподавал у нас и Юрий Васильевич Катин-Ярцев. Как-то принес для подготовки отрывка свои тетради из МАТИ по химии полимеров. Он стал их перелистывать, а там одна формула — на десять страниц. Спросил «Неужели это можно запомнить? — Когда я начал что-то объяснять про бензольное кольцо, Катин-Ярцев изумился и, покачав головой, изрек: — А на кой ляд, разбираясь во всем этом, ты пошел в театральное?!»
— Во время учебы в вашей жизни возникла «Маленькая Вера». Как это произошло?
— В училище шел показ самостоятельных отрывков. Я находился в зале, среди зрителей. Мы с однокурсниками бурно реагировали, и вдруг замечаю, что сидевшая среди преподавателей незнакомая женщина смотрит в зал. Когда все закончилось, она подошла ко мне и пригласила попробоваться в картину. Это была Валентина Переверзева, второй режиссер «Маленькой Веры», которую начинал снимать Василий Пичул. Жена Васи Маша Хмелик, сценарист «Маленькой Веры», потом вспоминала, что исполнителя на роль Сергея искали долго, но едва открылась дверь и вошел я, они поняли: это тот, кто им нужен. Почему — объяснить сложно, но сейчас, когда сам снимаю кино, знаю, что порой возникает некая химия между режиссером и актерами.
Прочитав сценарий, понял, в отличие, кстати, от Наташи Негоды, которая была из режиссерской семьи, что описанное мне знакомо. Но все-таки, трудолюбиво работая над ролью, спросил Васю, какого человека должен играть, и услышал: «Играй самого себя». Вася с нами, актерами, постоянно что-то обсуждал, вставлял в картину наши придумки, к примеру словечко «естессно», которым я наделил своего героя. Знаменитую сцену любви тоже обговаривали втроем. Вася позвал нас с Наташей и сказал, что не хватает какой-то краски, — и мы решили: надо показать интимные отношения. Вернее, решил Вася. Эта невинная по сегодняшним меркам сцена тогда вызвала шок. Моя мама, которой в принципе фильм понравился, деликатно сказала, что лучше бы она отсутствовала.
