— А ребенок где же?
— Так я ребенок и есть, — буркнул парень.
Мозжухин вытаращил глаза и вдруг расхохотался: беззаботно и весело, как когда-то. Крестник деловито попробовал на зуб золотой крестик и убедившись в его подлинности, так же деловито согласился выпить с крестным водки. Скомканную кружевную рубашечку Мозжухин потихоньку засунул в карман. Поймав на себе взгляд Вертинского, вдруг тихо и неожиданно серьезно произнес: «Для моих будущих детей пригодится...» Верный своему извечному оптимизму, он все еще ждал от жизни крутого поворота и нового рывка.
Вскоре отметил свою очередную «свадьбу» с русской актрисой Таней Федор. Отметил, старательно соблюдая традиции: шампанское, свадебные фото. Правда, гостей было не более двух десятков. Простушка Таня, гордая тем, что подцепила звезду, картинно улыбалась и позировала на фоне фальшивого пейзажа в фотоателье. Расстались очень быстро...
После этого последнего расставания Мозжухин жил один, снимая номера в гостиницах, расположенных все дальше и дальше от центра Парижа. Однако многие все так же писали ему на старый адрес: в шикарный отель «Наполеон». Пару раз в неделю, облачившись в самый лучший из оставшихся костюмов, Иван Ильич отправлялся за письмами. Их по-прежнему было множество. Но ни от Ольги, ни от Шурика, ни от отца вестей не приходило. После 1935 года письма из России больше не доставлялись. Перетасовав конверты и не найдя среди них тех, что так ждал, дома он засовывал нераспечатанные письма в огромные коробки, стоявшие под кроватью: читать признания, адресованные «великому Мозжухину», которого больше не существовало, было невыносимо.
Весной 1936 года на набережной Ниццы к нему неожиданно подошел изящный молодой человек: брови вразлет, красивый рот, тонкие пальцы... Заговорил по-русски, представился Романом Касевым. Сказал, что родился в 1914-м в Вильно, сейчас учится в университете в Экс-ан-Провансе, в Ниццу приехал на каникулы к матери, которая когда-то давно, еще в России, была актрисой. И неожиданно заявил: «А ведь я, похоже, ваш сын...» Вспомнить женщину, о которой говорил парень, Иван так и не смог. С минуту повторял про себя: «Мина Овчинская... Мина Овчинская...» Но все зря. Ни ее лицо, ни подробности встречи в памяти так и не всплыли. Чтобы загладить неловкость, пригласил паренька сняться в массовке картины «Ничего». Тот с радостью согласился. Сам Иван Ильич играл в фильме совсем небольшую роль: выбирать ему теперь не приходилось.
В тот день снимали сцену трагической гибели судна, на котором служил герой Мозжухина. Дубль за дублем он умирал в дыму и огне морского боя. Роман в это время тоже старательно падал где-то на заднем плане. Когда съемки закончились, они попрощались. Больше Иван Ильич его не видел.
Крошечная, почти бессловесная роль в той картине стала для Мозжухина последней...
Летом 1938-го он стал покашливать... Старые друзья в складчину собрали деньги на санаторий. Но только напрасно потратились. Хворь оказалась смертельной: скоротечная чахотка. Уже безнадежного Ивана Ильича перевезли в клинику в Нейи, где он медленно угасал еще несколько недель. Но пока хватало сил, брился ежедневно. Заходили к нему немногие: брат с женой, ермольевцы. И молодой красавец-цыган с золотым крестиком, видневшимся в вырезе рубахи. В январе 1939 года Ивана Мозжухина не стало.