И Аристид давно сочинил себе какую-то вымышленную болезнь, при которой супружеский долг можно выполнять крайне редко. Слава богу, что у Маргерит темперамент гусыни, ее это вполне устроило. Аристид заявил, что ему надо ежевечерне лично общаться с поставщиками, и приучил Маргерит не ждать его дома к ужину. На самом же деле он проводил вечера, разъезжая по театрам, и вовсю волочился за актрисами. Поначалу его любовницами были в основном начинающие танцовщицы, но вскоре он нашел подход и к известным дивам вроде Рашели. Аристид обрушивал на женщин подарки, комплименты, свое недюжинное мужское обаяние, неотразимую улыбку и, самое главное, огненный темперамент. Тем не менее не женщины были целью и смыслом его жизни. Когда же наконец он начнет играть по-крупному? Он, способный свернуть горы, застрял в тесноте жалкого стометрового магазинчика, который к тому же делит с двумя глупыми индюками!
Дожив до 45 лет, он все еще не разбогател так, как мечтал, все еще не осуществил давнюю мечту открыть в Париже грандиозный, ни на что не похожий универмаг и быть его единовластным хозяином. Но где взять на это денег? Ведь нужны очень серьезные средства…
Случай устроил так, что в Париж неожиданно вернулся друг юности Бусико — Анри-Франсуа Майар, которому удалось сказочно разбогатеть в Америке на кондитерских. Он превратился в толстого вальяжного господина с редкими набриолиненными волосами. Несколько раз приятели пообедали вместе и даже сходили в театр, наконец Бусико решился обратиться к Майару с просьбой одолжить ему ни много ни мало полтора миллиона франков.
Заметно нервничая, Бусико стоял перед Майаром в его громадной гостиной и, чтобы не смотреть на хозяина, в смущении наблюдал, как ветер за окном срывает листья с платанов в саду Тюильри. Ответ Майара заставил Бусико вздрогнуть.
— Ваши усы и прекрасная борода, дорогой друг, пропахли духами моей жены, — неожиданно произнес Майар. — В юности я мечтал быть парфюмером, и у меня отличный нюх. В Нью-Йорке все удивлялись, когда я, находясь на втором этаже, знал, какие ингредиенты положили в крем на первом. Также по запаху моей жены могу вам точно сказать, когда у вас с ней начались отношения.
Бусико замер, теребя край манжеты и не смея поднять глаза на Майара. Вот влип так влип! Нашел к кому явиться за деньгами!
Ведь Аристид действительно не удержался и приударил за Мари-Каролин, живой, изящной и очень хорошенькой женой Майара. Да что там приударил — соблазнил, что греха таить! Аристид стоял как вкопанный, не зная, что делать. Вдруг он услышал добродушный смех Майара и, осмелившись поднять глаза, увидел, как ходит ходуном толстый живот кондитера.
— Не смущайтесь так сильно, старина, мы же приятели! С кем не бывает? Разумеется, я дам вам денег!
Бусико воззрился на Майара с искренним недоумением.
— Изо всего, что вы мне рассказали — о том, как собираетесь повести дело, о всех ваших новшествах и причудах, — я вижу, что вы дельный человек и добьетесь успеха. Процент займа будет несколько высок, но вы справитесь.
В Америке я научился видеть людей насквозь и тотчас отличаю болтуна от настоящего таланта.
…Долгожданная сделка состоялась 31 января 1863 года, и Аристид был совершенно счастлив: он наконец выкупил магазин Au Bon Marche у братьев Видо и стал его единственным владельцем. Мадам Бусико рыдала и ломала руки: у нее не осталось никаких сомнений в том, что ее муж, вечно витающий в облаках мечтатель, просто лишился рассудка! Разве его поступок не сродни самоубийству? Бусико велел ей заткнуться и не раздражать его. Он и сам понимает, что на карту поставлено многое: если проиграет, то долг в полтора миллиона — это вам не шутка, Майар вовсе не добрый дядюшка, который простит ему потерю денег. Он из тех, кто засадит в долговую тюрьму родного отца, так что вряд ли станет церемониться с любовником собственной жены!
…Время летит незаметно, и наконец весной 1867 года настал день, когда победно улыбающийся Бусико в новом сюртуке и бабочке вместо галстука стоял у дверей своего перестроенного и разросшегося универмага Au Bon Marche.
Придет ли маркиза де Бов?
А герцогиня Германтская? Его новые любовницы теперь из аристократок, до этого они, несколько стыдясь, принимали его в своих светских салонах но сейчас-то убедятся, что он ничуть не менее достойный, чем их тщедушные мужья, лениво проедающие наследство и кутящие на легко доставшиеся деньги. А Бусико вложил в свое дело каторжный труд, скупил прилегавшую к старому Au Bon Marche площадь и перестроил стометровую лавчонку в огромный современный магазин, где глаза разбегаются от изобилия товаров: он теперь торгует и галстуками, и перчатками, и готовым платьем, и бельем, и кружевом, и постельными принадлежностями, и коврами, и декоративными тканями...
У него множество отделов, и каждый оформлен так нарядно, словно это выставка. Невозможно оторвать глаз!
Врезавшийся Бусико в память первый день работы его обновленного магазина был весьма суетлив и тревожен: они открылись в девять, а в четверть одиннадцатого по пустым залам прогуливалось всего несколько покупательниц, Аристид стал заметно нервничать. А вдруг к нему придет мало народу, стоило ли тогда затевать всю эту кутерьму? В половине одиннадцатого нервы у Бусико сдали, и он крикнул своему помощнику Эжену Боссю: — Живо!
