И поскольку папа напряженно работал, я болтался сам по себе. А раз так — все, что было тайного в лагере, стало явным для меня. Кто осведомленнее — тот и главный. Под моим началом собирались мальчишки, и вместе мы совершали налеты на соседний с лагерем частный сад. Отцу за это выговаривали. И он крепко задумался на тему моего воспитания.
И вдруг в лагерь приехала группа с телевидения — снимать передачу о юбилее «Орленка». Отец подрядил меня прочесть стихотворение «Рассказ танкиста», помню свой тонкий голосок… Но режиссеру понравилось. Я получил предложение, от которого не отказываются: попробоваться ведущим в прямом эфире в одну из телепередач.
Дебют, как известно, момент тяжелый. В назначенный час я встал в нарисованный на полу круг и жду, когда зажжется зеленая лампочка — это был сигнал для объявления следующего номера.
Чувствую, покрываюсь холодным потом. Слова-то знал назубок — все в этом были уверены. Но стоило лампочке зажечься, как текст вылетел у меня из головы. Бросил взгляд на режиссера — а он, как назло, уткнулся в пульт за стеклом. Слышу:
— Тишина! Мотор!
Что делать? Стоять и краснеть? Прямой эфир, мой позор увидит весь город!
Я с улыбкой извинился перед телезрителями, «вышел из кадра» — сиганул в рабочую зону, глянул на бумажку с текстом, вернулся и все объявил как положено. Режиссер и команда сначала испытали шок, а потом — прилив нежности ко мне: не сбежал, проявил смекалку — молодец!
«Боевое крещение» состоялось, практика на телевидении оказалась настолько успешной, что вскоре я вел уже несколько передач, мое лицо замелькало на экране, я играл в спектаклях народного театра. В общем, зазвездился...
С легким сердцем отправился завоевывать Москву, на одном плече — гитара, на другом — рюкзак... Сомнений в себе — ни малейших.
С вокзала явился в приемную комиссию ГИТИСа. Поселился в общежитии на Трифоновской, 45 «б». И впервые в жизни столкнулся с настоящими трудностями.
Я стал частью абитуриентского «косяка», подав документы во все театральные вузы. Поток переплывал из ГИТИСа во ВГИК, из ВГИКа во МХАТ, оттуда в Щукинское училище при театре Вахтангова, в Щепкинское при Малом театре…
Меня «прокатили» на вступительных экзаменах в ГИТИСе и в Щепкинском. Я был несколько обескуражен, огорчен, но не раздавлен. Москва заряжала такой бодростью, что чувства юмора я, на свое счастье, не утратил. Как и уверенности в себе.
И вот в один прекрасный день подходит ко мне в общежитии на Трифоновской паренек и просит подыграть ему на гитаре в этюде. Я спрашиваю: где, ведь во всех театральных заведениях творческие туры уже прошли. А он отвечает: в цирковом училище на отделении эстрады и клоунады… Ну мне-то все равно, я знать не знал про какое-то там цирковое.
Пришли. Он поет, я играю. Он поет, а я вижу — педагоги как-то странно переглядываются, даже смешок пробежал: «Олег Попов, ну вылитый!», все внимание — на меня.
Приятелю моему говорят: спасибо. А меня очень заинтересованно спрашивают:
— А вы к нам на какое отделение поступаете?
— Да я… просто так… Артистом хочу стать.
Уговорили хором: мол, посмотри, Юрий Никулин и Олег Попов сколько в кино снимаются! А сколько клоунов на эстраде работает: и Борис Амарантов, и Александр Жеромский, и Леонид Енгибаров… Подкупило и то, что цирковых артистов обучают не только акробатике и жонглированию, но и фехтованию, пантомиме, игре на различных музыкальных инструментах. Согласился… Про свое тогдашнее сходство с «солнечным клоуном» я уже знал: примеряю шапку в магазине, а на меня пальцем показывают: Олег Попов.
Конечно, мне это льстило, а потом я и сам познакомился с Олегом Константиновичем на съемках двухсерийной картины «Карнавал».
