Джон Доналдсон и Сьюзан Муди, отец и мачеха кронпринцессы Дании — Мэри, едва поспевали за ней и кронпринцем Фредериком. У Мэри на руках сидела малышка Изабелла, впереди торжественно шествовала королева Маргрете II, окруженная своей свитой. Вся процессия направлялась в небольшую церковь в копенгагенском Кристианборге на крестины маленькой принцессы...
По обеим сторонам тянулась бесконечная вереница журналистов, отделенных от королевского семейства специальными барьерами, фоторепортеры исхитрялись протиснуться как можно ближе к венценосным особам, слепя их назойливыми вспышками, некоторые просовывали свои микрофоны наперерез идущим, на ходу выкрикивая вопросы.
Королева плыла, не удостаивая репортеров ни единым словом, ни единым поворотом головы, кронпринцесса Мэри и кронпринц Фредерик бросали односложные ответы: мол, все прекрасно, девочка здорова, мы счастливы — и все в таком духе...
— Почему тогда у принцессы Мэри такой вид, словно она ступает по минному полю? — выкрикнул чей-то нагловатый голос.
Мэри споткнулась и замешкалась, явно не зная, что сказать, но тут раздался звонкий возмущенный голос ее мачехи Сьюзан Муди, маленькой энергичной дамы:
— Принцесса Мэри устала, она целыми днями возится с детьми!
Она все делает сама!
— Разве у Изабеллы и Кристиана нет няньки? — не унимался любопытный репортер.
— Конечно, есть, но дело в том, что Мэри…
Только Сьюзан не слышала в эту минуту, что муж на нее почти кричит, потом Джон Доналдсон схватил ее за руку и почти силой поволок за собой. Вся толпа уловила, как он громко повторял:
— Закрой рот, Сьюзи, прошу тебя, ты слишком много болтаешь, закрой рот!
Сьюзан вздохнула и, повернувшись к толпе журналистов, выразительно развела руками — мол, видите, рот затыкают. Вышло так мило и так комично, что ей зааплодировали.
Заметил ли кто-то из толпы в этот момент, как недовольно нахмурилась королева? В тот день — ни во время крестин, ни потом, пока длилась торжественная семейная трапеза во дворце Амалиенборг, — королева Маргрете не удостоила чету Доналдсон ни единым словом, ни единым взглядом, словно они внезапно сделались невидимками. Несколько раз, оказавшись вблизи Джона или Сьюзан, королева подчеркнуто и упорно держала рот на замке, тонкие губы были упрямо сжаты, подбородок вздернут вверх; согласно этикету заговаривать первым с Ее величеством считалось неприличным. Кронпринцесса Мэри, темноволосая хрупкая молодая женщина с испуганными глазами, выглядела несчастной и бросала на родственников беспокойные взгляды, но сама подойти к ним и заговорить не решалась, так что под конец вечера Доналдсоны оказались в полной изоляции.
Придя домой в свою довольно скромную квартиру, Сьюзан расплакалась:
— Это черт знает что — так себя вести с людьми!
Точно мы прокаженные! Что я такого сделала?
Джон Доналдсон огорченно суетился около жены:
— Сьюзи, я же просил тебя — никогда не разговаривай с прессой! Никогда! Ты же знаешь, она этого не выносит.
Словечком «она» на их домашнем языке именовалась королева Маргрете.
— Она не выносит! — всплеснула руками Сьюзан. — Скажите пожалуйста! А то, что люди облетели пол земного шара, чтобы попасть на крестины нашей внучки, она не понимает?
И не удостоила их ни единым словом, шла, как мумия, как солдат, как…
— Не увлекайся сравнениями, Сьюзи, мумии не ходят, — буркнул Джон. — Что мы можем поделать?
— Бедная девочка! — завела свою любимую песню жена. — Как она страдает!
«Бедной девочкой» Сьюзан называла свою падчерицу — кронпринцессу Мэри, в девичестве Доналдсон; что касается тех, кто «облетел пол земного шара», то речь шла об огромном количестве австралийских журналистов, приехавших на крестины дочки Мэри и Фредерика просто потому, что семья Доналдсон была родом из Австралии и датская кронпринцесса — австралийка. Впрочем, три года назад, в 2004 году, когда Мэри стала женой датского кронпринца Фредерика, ей, разумеется, пришлось отказаться от австралийского гражданства.
После замужества дочери ее отец с женой — мать Мэри умерла в 1994 году — тоже переехали в Копенгаген. Если раньше Джон Доналдсон преподавал математику у себя на Тасмании, то теперь ему дали место профессора в университете Копенгагена; его жена Сьюзан Муди на родине сочиняла детективы, но в Дании у нее пока, как она выражалась, «рука отказывалась писать».
— Бедная девочка наверняка очень расстроена, ведь Мэри видела, как она с нами обошлась, — не унималась Сьюзан.
«Бедная девочка» принцесса Мэри и в самом деле была страшно расстроена. Она так стремилась к браку с особой королевской крови! В результате добилась его — и все ради того, чтобы оказаться в лабиринте сложных, малопонятных ей закулисных интриг и вздорных убеждений одного из самых старых королевских дворов Европы.