Я уже знала, что сестра живет в доме артистов Большого театра. Когда мы проезжали мимо арки, которая открывала вид на улицу Неждановой (теперь Брюсов переулок), отец кивнул в ту сторону: «Здесь живут твои брат и сестра». Однажды привез меня прямо к дому. Возле него автобусы забирали нас, «театральных» детей, чтобы отвезти в пионерлагерь. Папа, подняв голову, посмотрел на окна своей квартиры, доступ в которую был для него закрыт навсегда. И все же он вернулся туда — у входа в подъезд теперь висит мемориальная доска с медальным профилем Мариса Лиепы...
С Андрисом мы познакомились раньше, чем с Илзе. Через какое-то время после «Щелкунчика» он приехал к отцу. Увидев близко белокурого принца, я оробела, а тот вручил куклу, чем окончательно покорил. С тех пор брат часто приходил с подарками для меня. Вернувшись из Америки, показал папе приз, выигранный на конкурсе. На первый большой гонорар он купил отцу хорошие часы.
В начале учебного года Андрис отвел меня на линейку в школу. Думаю, ему было хорошо в нашем доме, брат с удовольствием обедал у нас, прекрасно ладил с моей мамой. Но от своей матери скрывал, что встречается с отцом, и не говорил ей обо мне. Зачем травмировать известием о появлении еще одной дочери?
Илзе тоже не сразу стало известно обо мне. А когда это произошло, она категорически отказалась увидеться со мной. Папа очень переживал, мечтал нас познакомить.
Когда мне было пять-шесть лет, отец снимался вместе с Илзе в фильме Натальи Бондарчук о Бемби. На премьере в кинотеатре «Октябрь» он подвел меня к сестре, но она резко развернулась и ушла.
Ударом для него стало известие, что старшие дети не пригласили его на свои свадьбы. Отец узнавал об этих важнейших событиях постфактум, по телефону. Я видела слезы на его глазах. Почему они так поступили с ним, мне точно неизвестно, но думаю, Илзе и Андрис стеснялись отца. Он уже не в прежнем статусе, общается не с теми людьми — словом, не вписывается в парадный фасад знаменитой семьи.
