Расписались мы с Толей Кузнецовым в обычном районном загсе. Помню, тетенька с лентой через плечо, заглянув в мой паспорт, строго сказала: «А у вас, гражданка, оказывается, уже был брак. Может, не стоит второй раз спешить? А вдруг опять ошибетесь?» Я взяла Толю под руку и ответила: «Каждый имеет право на ошибку. Не волнуйтесь, теперь у меня настоящий муж!» Каждый год 3 декабря мы праздновали наш день свадьбы.
И ни разу не пропустили! По давно заведенной традиции никого в гости не приглашали, отмечали вдвоем. Наша дочка звонила с утра и посмеивалась над нами: «Ну что, голубки, справляете главный день вашей жизни?»
А это и вправду был главный день в нашей жизни. Мне действительно очень повезло, что я встретила своего человека, хоть и со второй попытки. Мы с Толей душа в душу прожили вместе всю жизнь — 59 лет…
Я росла настоящим сорванцом. Помню, когда с родителями жили в знаменитом Доме полярников на Никитском бульваре, мы с девчонками на ходу вскакивали на подножку «Аннушки». А еще я могла залезть на карниз девятого этажа и сидеть на нем, болтая ножками. Дом наш, кстати, был знаменит тем, что в нем жили полярные летчики, целых семь Героев Советского Союза.
А первым Героем СССР был мой папа — Анатолий Васильевич Ляпидевский.
Мой будущий муж Толя даже не догадывался, из какой я семьи. Я никогда это не афишировала. Даже в институте, когда спрашивали: не дочка ли я знаменитого летчика Ляпидевского, отвечала — нет, просто однофамилица.
Помню, как однажды привела Толю домой знакомиться с родителями. И тут он вдруг увидел на рояле макеты самолетов и догадался, что мой папа — тот самый легендарный летчик, спасший «челюскинцев». Об этом подвиге тогда знал каждый мальчишка!
Эта история случилась в 34-м году, когда меня еще и на свете не было.
Папе было всего 26 лет, когда он получил, казалось, невыполнимое задание — найти 104 человека (среди них были и два новорожденных ребенка!), высадившихся на дрейфующую льдину с тонущего ледокола «Челюскин».
Отец в течение двух месяцев облетал на своем «Туполеве» Северный полюс. «Вон, — кричит как-то папа штурману, высунувшись в открытое окно, — смотрите, вижу лагерь!» Подлетают, а это лежбище тюленей. Только на 29-й вылет папа нашел наконец «челюскинцев» и первым посадил самолет на льдину. Когда он приземлился, все высыпали из палаток, кричали от радости, экипаж долго качали на руках, обнимали и целовали со слезами на глазах. Папа оставил на льдине огромные мешки с едой и погрузил в самолет человек 20: женщин с детьми и больных цингой. Двух мужчин, завернутых в спальные мешки, пришлось подвязать под крыльями самолета.
