Шел очередной спектакль, мне надо изображать радость. Широко улыбнуться и сказать: «Я самая счастливая девочка на свете!» Ну не могла я такое произнести! И не хотела…
Взрослые почему-то не верят, что ребенок способен помнить себя в самом раннем детстве. Вот Костя Шишкин в книге «Витя Малеев в школе и дома» со слезами на глазах безуспешно доказывал маме и бабушке, что и сейчас ощущает, как щекотала лицо шершавая отцовская шинель, когда папа его обнял, уходя на фронт.
А те объясняли, что это невозможно, тебе, мол, было всего два года!
А вот и возможно, потому что очень хорошо — вплоть до запахов, звуков — помню отдельные эпизоды из детства. Даже не нужно закрывать глаза, чтобы увидеть пасмурный день, нашу подмосковную дачу, родителей... Мне было тогда года три, наверное. Я еще плохо разговаривала. Мы вышли из дома и направились к лесу. Взрослые были счастливы и радостно делились друг с другом:
— Как хорошо тут дышится!
— Какой сладкий воздух!
Я сидела на руках у мамы, обняв ее за шею. Внутри росло чувство тревоги. Мы все дальше уходили от наших дачных домиков.
Казалось, я кукла, которую несут куда-то в неизвестность. А потом... Облака вдруг разошлись, и сквозь шелестящую на ветру листву на меня полился «колючий» солнечный дождь. Острые капельки падали на лицо, на глаза, и я засмеялась. Просто захлебывалась хохотом, глядя вверх. Мои решили, что ребенок чего-то испугался. Но я смеялась от радости, бормотала, коверкая слово «солнечный»: «Сочный дождь! Сочный дождь!»
Хохотала так долго, что начала икать. Навсегда запомнила то состояние — чистого, неподдельного восторга. Мама говорит, что я не могу этого помнить. Что мое подсознание, скорее всего, просто восстановило эту историю по ее рассказам. Но я помню, правда. С тех пор если у меня было плохое настроение, становилась под старую яблоню и, раскачиваясь из стороны в сторону, ловила лучи солнца.
Родители шутили: «Наша дочь медитирует!» — и были недалеки от истины. Просто они всегда меня понимали и с ними было легко, как ни с кем и никогда больше — ни на съемочной площадке, ни в театре, ни с друзьями.
Вероятно, поэтому я росла очень послушной. Ведь меня не заставляли делать то, чего не хочется. Но в дачных детских играх я почему-то всегда хотела быть принцессой-разбойницей. Думаю, поэтому мне так понравилось озвучивать Мериду в диснеевском мультфильме «Храброе сердце». Если я и могла ослушаться, то только из-за своей рассеянности.
— Лизон, надень тапочки!
— Сейчас!
