Павел Деревянко: «У нас тысячи малоизвестных артистов, не хочу дочкам такой судьбы»

«На первом курсе я ходил в кожаной куртке, которую мне отдал брат. Мало того что она была вся разноцветная, кричащая, так еще и на два размера велика. Потом купил клетчатые джинсы и лаковые ботинки ядовитого зеленого цвета на белой подошве-манке. И вот в таком виде я — прыщавый, кучерявый — приходил в институт: периферия приехала в Москву и дорвалась до всего яркого!» — вспоминает актер Павел Деревянко.

— Павел, скоро в кинотеатрах выходит приключенческий фильм с вашим участием. У него загадочное название — «Золото Умальты». Что такое Умальта?

— Речка в глухой сибирской тайге, в Хабаровском крае. На ее берегу происходит невероятное ограбление: бандиты в шаманских масках похищают обоз с 40 пудами золота, которое принадлежит петербургскому золотопромышленнику. В этой истории я играю джентльмена удачи, одного из похитителей. Мой Кузьма, конечно, нехороший человек — грабитель, но у него бешеная энергетика, харизма и усишки!

— Многие артисты любят сниматься в исторических, костюмных фильмах...

— Еще бы, это чрезвычайно интересно. Хотя одежда начала прошлого века не слишком удобна. Сто лет назад мужчины обязательно носили бороду или усы. А ходить на съемках по 12 часов с приклеенной растительностью на лице — сомнительное удовольствие. Мне в этом проекте еще повезло: клеили только усы — в дополнение к моей родной щетине.

Что касается одежды, то в современных историях надел джинсы, футболку, пиджак — и ты уже готов к съемкам. А в «Золоте Умальты» у меня были какие-то зипуны, кафтаны, кушаки — большие тканевые пояса. Много всего! При этом я все равно сильно мерз — наши сцены снимались зимой. Шапка была драная, сапоги — холодные. Не спасали никакие термостельки и термобелье.

Зато у моего героя, как и положено настоящему грабителю, имелся и револьвер, и карабин, и нож. А я очень люблю оружие — и холодное, и огнестрельное. Мне нравится, как оно в руке лежит, как из него стреляется или как оно метается. Это, наверное, из детства. Мальчики же все играют в войнушку, в разбойников. У нас в семье денег на игрушечные пистолеты и автоматы особо не было. Папа работал на таганрогском заводе «Красный котельщик» и иногда на станке что-нибудь мне вытачивал из алюминия или выпиливал из дерева. А потом мы с ребятами менялись друг с другом оружием. До сих пор мне стыдно перед птичками — немало я их покалечил из рогатки. Потом, повзрослев, ужасался тому, что делал. Но дети часто жестоки, у них как будто нет жалости. Да я вообще плохо тогда себя вел, был настоящим хулиганом.

— Потом таганрогский хулиган вырос и стал популярным артистом. Легко поступили в театральный?

— Со второго раза. В первый раз плохо подготовился, еще не знал, что нужно на вступительных экзаменах. Хотя в родном Таганроге ходил в театральную студию и учился на курсах при драматическом театре. Когда съездил в Москву и не поступил, просто вернулся домой и снова пошел в студию. Спасибо родителям и старшему брату Саше, которые в это время меня материально поддерживали. Через год вновь поехал пробовать. Подал документы везде, но не срезался только в ГИТИСе. Там, к своему удивлению, проходил тур за туром. В итоге меня взял к себе Леонид Хейфец (моими однокурсниками были Нина Чусова, Живиле Монтвилайте, Алексей Крикливый — все они потом стали известными режиссерами). Мой мастер до последнего в меня не верил и брать не хотел. Меня разглядела педагог Наталья Алексеевна Зверева.

— Вы родились и выросли на юге России. В столице пришлось избавляться от акцента?

— Был не акцент, а манера — таганрогская, южнорусская. Я от нее довольно долго с педагогами отучался. Сначала не слышал, что с моей речью не так. Я же до этого все время жил среди людей, которые все так разговаривали. А в Москве оказалось, что это — не норма...

Сейчас зашел разговор про мою юность, и я вспомнил, как тогда выглядел: жуткая пестрая одежда и манеры такие же. На первом курсе ходил в кожаной куртке, которую мне отдал брат. Мало того что она была вся разноцветная, кричащая, с огромным американским флагом во всю спину, так еще на два размера велика (брат выше меня ростом). Кроме того, я носил выпендрежные сапоги-казаки — тоже от брата и тоже на два размера больше, чем надо. Потом уже сам купил клетчатые джинсы и лаковые ботинки ядовитого зеленого цвета на белой подошве-манке. И вот в таком виде я — прыщавый, кучерявый — приходил в институт: периферия приехала в Москву и дорвалась до всего яркого! А еще усы отрастил. Потом сбрил, но вставил серьгу. Словом, был слегка заражен дурниной.

— А где вы такие шмотки покупали?

— Помню, как мы с Ниной Чусовой ездили за обувью на вещевой рынок в районе метро «Динамо». Денег у нас, студентов, было очень мало. Порой неделями ели только гречку с кетчупом или майонезом. Чтобы не умереть с голода, подрабатывали. На разных площадках делали какие-то сценки, играли детские спектакли. Потом Чусова поставила шоу для детей, и мы поехали с ним в летние каникулы на черноморское побережье. Наша база была в Геленджике, где жил наш однокурсник Вася Слюсаренко. Оттуда в течение полутора месяцев мы выезжали на разные площадки в курортные города. Заработанного хватило на несколько месяцев нормальной жизни...

— Сейчас вы очень востребованный актер, у вас за плечами почти полторы сотни фильмов и сериалов! Бывает, что не помните, в каком проекте снимались?

— Бывает! Иногда смотрю фильм и вдруг вижу себя в какой-то небольшой роли. «Ого, — говорю. — И здесь я тоже снимался».

— Для многих картин вам приходилось овладевать какими-то специальным навыками. В сериале про Нестора Махно вы лихо скачете на коне...

— Впервые сел на лошадь в детстве. Меня отправляли на летние каникулы к бабуле в деревню Закадычное Ростовской области. И там я с местными ребятами пас коров. Денег за это нам не давали, зато мы могли на лошадях покататься. Так что навыки верховой езды у меня были. Но я возненавидел лошадей как раз после съемок в сериале «Девять жизней Нестора Махно». Потому что нам достались животные малообученные, диковатые и непредсказуемые. Жеребец меня три раза сбрасывал. Однако каждый раз я удачно приземлялся, ничего не сломал. А однажды конь понес, мне удалось его остановить. Но когда я спрыгнул с него, он, видимо, решил отомстить и от души лягнул копытом — сломал мне мизинец на ноге. Палец распух, сильно болел, несколько дней я хромал, а как раз снимались сцены, где надо было много двигаться. Поэтому после «...Махно» на лошадей не сажусь...

— В «Великой» ваш император Петр III довольно правдоподобно играет на скрипке.

— Да, брал уроки: учился правильно держать инструмент, водить смычком по струнам. Это сложно, нужно приноровиться. А еще для этой роли я освоил особый акцент, с которым немцы говорят на русском. Тоже занимался с педагогом.

В отличие от немецкого, которым совсем не владею, английский знаю относительно неплохо. В школе, правда, «инглиш» постоянно пропускал: сбегал с уроков, чтобы погулять. Зато потом, когда стал актером, начал усиленно учить язык, хотел сделать карьеру в Голливуде. Сначала занимался здесь, с педагогами, а потом трижды ездил в Лос-Анджелес, где учился в языковой школе. В итоге снялся в Румынии в фильме «Кровавая леди Батори» совместного производства России, Румынии и США. Главную роль там играла Света Ходченкова, а я изображал средневекового инспектора с лицом в шрамах.

Эти съемки обернулись настоящим стрессом: я все-таки не в совершенстве овладел английским и плохо понимал, что от меня требовал режиссер. И в кад­ре думал прежде всего о произношении. Но акцент у меня все равно был сильный. В результате меня переозвучили. И гонорар оказался совсем не тем, на который рассчитывал. В общем, сплошные разочарования. Так что участие в этом проекте совершенно отбило желание строить планы на Голливуд. Я понял: где родился, там и пригодился. Интерес к английскому у меня тоже ослаб. К сожалению...

— Вернемся к приобретенным вами на съемках навыкам...

— Благодаря кино я смог почувствовать себя даже космонавтом! Имею в виду фильм «Салют-7». Висеть вниз головой было очень тяжело. Дубли длились минут по двадцать, а казалось — вечность! Тросы, на которых нас подвешивали, впивались в тело, кровь приливала к голове. Зато, когда меня переворачивали ногами вниз, с какой радостью я становился на землю!

— Такие вещи требуют спортивных навыков…

— Так я всю жизнь на тренировках. Раньше много внимания уделял единоборствам. Сейчас в основном тягаю железо. Правда, занимаюсь «по самочувствию». Но спорт всегда рядом со мной. Актеру важно быть в форме, хорошо выглядеть, хорошо себя чувствовать.

— Какие съемки для вас оказались самыми сложными?

— Если говорить о физической составляющей, то, наверное, «Неваляшка-2».

— Понятно, ведь ваш герой — боксер...

— Да нет, драки, бои — с этим все нормально, я был хорошо готов. Говорю о сцене, которую снимали в открытом бассейне, зимой — было пронзительно холодно! В перерывах мы бегали греться в душ и потом опять прыгали в холодную воду. И так целую ночь...

А психологически самым сложным оказался сериал «Обратная сторона Луны». Мой герой переносится из 2010 года в 1979-й, переселяется в тело своего отца-оперативника и потихонечку сходит с ума. Вот это очень тяжело играть, проживать...

— После какого фильма вас стали узнавать?

— Эффекта «вау», когда ты просыпаешься знаменитым, не было, все происходило медленно, но верно: «Участок», «Неваляшка», потом «Девять жизней Нестора Махно», «Брестская крепость», «Обратная сторона Луны». На­стоящую популярность ощутил после «Домашнего ареста», этот сериал столько народу посмотрело. Если же говорить о признании коллег, то оно связано с ролью актера Будника в сериале «Оттепель». Многие говорили, что я здорово ее сыграл.

— В каком самом необычном месте вас узнали поклонники? И бывает ли, что, наоборот, не узнают?

— В Лос-Анджелесе я с друзьями гулял на пляже Венис-Бич. И вдруг ко мне подошли две девушки приятной наружности: «Павел, мы вас знаем, любим ваши фильмы...» А я: «Прекрасно! Давайте гулять вместе». Мы продолжили общение, и это было незабываемо!

А вторая ситуация произошла лет шесть назад, в Питере. Знакомый ресторанный критик, довольно известный, собирался на открытие клуба-ресторана и пригласил меня с собой. Подходим, а охранник нас не пускает! Говорю: «А кто у вас тут главный?» — «Я главный!» — «И что, вы нас не пустите?» — «Нет!» — «В смысле?» А он: «В коромысле!» — «Вы что, телевизор не смотрите?» — «Нет, не смотрю...» Тут мы с приятелем рассмеялись, развернулись и ушли. Я вообще стараюсь подобные ситуации воспринимать с юмором, это же весело!

— В житейских делах известность как-то помогает? Может, сотрудники ГИБДД вам прощают нарушения правил дорожного движения?

— Я с водителем езжу, поэтому правила не могу нарушить. А скидки в магазинах мне делают. Конечно, это приятно. Или вот сейчас я построил баню в Таганроге, и ребята — отличная бригада — мне ее с отличной скидкой сделали. Так что в известности есть много приятных моментов.

— Зачем вам баня в Таганроге?

— Мое общение с родным городом становится все плотнее. У меня там все: мама, брат, друзья, родственники, большой дом на Миусском лимане. Раньше приезжал на родину раз в год, а теперь по пять-шесть. Потому что несколько лет назад понял, как люблю свой город. Можно сказать, повторно влюбился в него! Таганрог столько сил мне дал, мне там прекрасно дышится! И очень хочется, чтобы город был красивым, чистым и богатым.

Поэтому сейчас я начал с друзьями делать в Таганроге семейный фестиваль. Смысл в том, что на него будут приходить целыми семьями, все поколения — от бабушек и дедушек до внучек и внуков — и весело вместе проводить время. Хочется объединять людей на любви к Таганрогу. Мы делаем небольшой сквер, посвященный детству, поставим там детскую площадку, аттракционы, артобъекты. В общем, я считаю себя неофициальным амбассадором города Таганрога!

— В школе, где вы учились, может, ваш портрет висит, как выдающегося выпускника?

— Я учился в школе № 7, и вряд ли там висит мое фото. Никого не осталось из прежних учителей, все сменились. Я же окончил школу более 30 лет назад и много лет туда не заходил...

— А сниматься в кино вы начали почти четверть века назад. Вам повезло застать актеров еще советской школы...

— К счастью, повезло. В нескольких фильмах мы работали с Александром Абдуловым — таким веселым и мощным человеком, очень заряженным энергетически. А в сериале «Участок» я встретился с Валерием Золотухиным. Он уже был в возрасте, но при этом такой легкий, ироничный, спокойно-расслабленный. Очаровательный, в общем! У него с собой постоянно был кассетный магнитофон. Чаще всего он слушал Высоцкого. Иногда рассказывал истории, байки про Владимира Семеновича. Совсем другим был Меньшов, который тоже снимался в этом проекте. Владимир Валентинович в работе достаточно жесткий. Он же сам режиссер, поэтому в «Участке» постоянно что-то подсказывал и режиссеру, и оператору. Они, естественно, на это злились, даже скандалили...

Очень хорошо я тогда пообщался с Ниной Руслановой. Мы как-то легко сошлись, много разговаривали, иногда выпивали. Она очень душевная, и я душевный. К тому же она в то время репетировала какой-то спектакль с моей однокурсницей Ниной Чусовой. А Нина не просто моя подруга, это режиссер, которому я очень-очень многим обязан в своей профессиональной жизни — начиная со спектакля «Крошка Цахес» в Театре Моссовета...

— После премьеры этого спектакля вашу работу не хвалили в прессе. За какие роли вас еще критика ругала?

— За фильм «Гитлер капут!» очень сильно досталось. Типа тему фашистов и наших разведчиков в комедийном, пародийном ключе показывать нельзя. А я не согласен с такой постановкой вопроса. Мне кажется, наоборот, нужно эти сюжеты переосмысливать. Обидней всего, что все это вкусовщина, а не конструктивная критика. Человек просто пишет «нравится — не нравится». По-моему, это ужасно.

А в театре больше всего я получил за главную роль в «Дяде Ване» в постановке Андрея Кончаловского. Многие критики писали: «Ну какой

Деревянко — Войницкий?!» Наверное, потому, что у них перед глазами были классические постановки, в мхатовском стиле. Я и сам, когда Андрей Сергеевич позвонил и предложил мне роль Войницкого, очень удивился и испугался: «Где Чехов и где я?» Нас роднит только Таганрог. Кончаловский до этого посмотрел фильм Павла Семеновича Лунгина «Дело о «Мертвых душах», в котором снимались Александр Абдулов, Леонид Ярмольник, Константин Хабенский, Александр Ильин, Рома Мадянов, другие прекрасные артисты и я. Видимо, режиссера это впечатлило…

Сначала я не то что отказался, а засомневался: «Не знаю, вдруг это все будет ужасно». А Андрей Сергеевич сказал: «Либо ты что-то делаешь и растешь, идешь вперед, либо боишься, стоишь на месте, и через какое-то время неминуемо деградируешь». Я очень хорошо запомнил эти слова. И сказал ему: «Конечно, давайте делать».

Только вот, когда мы начали репетировать, я был слишком молод и играл, по-моему, «мимо кассы». И лишь года через три, когда повзрослел, почувствовал своего героя. В итоге Чехов в интерпретации Кончаловского мне очень много дал. Сначала Войницкий в «Дяде Ване», потом Тузенбах в «Трех сестрах».

— Как вам работалось с Кончаловским?

Интересный факт

Об отношениях с матерью своих дочерей Дарьей Мясищевой Павел рассказывал неоднократно. Эта пара всегда была мало похожа на классическую семью. Деревянко появляется на светских мероприятиях то с одной, то с другой девушкой, но при этом он любящий отец и постоянно публикует в соцсетях фото с дочками и их мамой.

— Он великий дядька. Я восхищаюсь его деликатностью и мудростью. Такой мастер, режиссер мог бы и надавить, и прикрикнуть. А он никогда впрямую не вступал с артистами в конфликт. Когда некоторые лезли на рожон, с пафосом говорили: «Не понимаю, что я здесь делаю?!» — Андрей Сергеевич мог бы их одним своим авторитетом задавить. Но он этого не делал. Брал паузу, а потом откуда-то, немного сбоку начинал заходить, объяснять. И в итоге все получалось так, как он хотел. Но он добивался этого удивительно тонко!

— Павел, с критикой понятно, а как вы реагируете на злые высказывания в соцсетях?

— Я не так много чистого хейта получаю, это какая-то чушь и ерунда. На дурнину не отвечаю, нет на это времени и желания, работать надо! У меня же не только кино и театр. Еще есть оригинальный музыкальный проект «Хулиган и классик» с прекрасным виолончелистом Борисом Андриановым. К сожалению, музыкальных или певческих способностей у меня нет. Поэтому в этой программе Боря играет, а я читаю — юмористические рассказы На­дежды Тэффи и Аркадия Аверченко. Такой формат мне близок.

Вы знаете, традиционный театр для меня слишком стрессовая история. Волнующая — перед выходом на сцену. Даже если в спектакле играю давно, роль отрепетирована — все равно стресс. Организм как-то сам включается, сам волнуется. С самого начала так было и продолжается до сих пор. А в музыкальном проекте, где мы с Борей отрываемся и хулиганим, волнения нет, есть только кураж и удовольствие, хотя, казалось бы, там такая же актерская игра: разные персонажи, перевоплощения.

— У вас две дочки: Варе 14 лет, а Саше — 10. Почему они не снимают­ся в кино?

— Никогда не хотел, чтобы дочки стали актрисами. Если сами захотят, пусть пробуют. Но специально их куда-то устраивать — нет. Ни разу не попросил режиссеров взять моих девочек на детские роли. Хотя Варька уже пробовалась куда-то — сама все организовала, но ее не утвердили... Актер счастлив, когда он востребован, когда его знают, любят. А у нас в стране тысячи артистов, которых никто не знает. И я не хочу дочкам такой судьбы. Если быть артистом, то быть лучшим!

— Но им, наверное, будет легче пробиться в кино, чем многим другим девушкам.

— Почему?

— Уже есть громкая фамилия...

— Возможно. Но я для их появления в мире кино не собираюсь ничего делать, потому что я сам прошел свой путь. И хочу, чтобы мои дети тоже всего достигли сами.

— Какие ваши роли дочки больше всего любят?

— Никогда их об этом не спрашивал. Мне кажется, они очень спокойно относятся ко мне на экране. Увидят, скажут: «Папа по телику!» Потом засмеются и пойдут дальше, по своим важным делам...

— Павел, а о чем вы мечтаете?

— Всегда хотел построить в Таган­роге большой дом. И не у моря, а на реке, где меньше ветров, спокойнее...