Илзе Лиепа: «С рождением Нади в душе поселился страх»

«Рождение ребенка — жертва профессии. Отказ от ребенка — жертва счастливой женской судьбе. Мы должны делать выбор».
Варвара Богданова
|
04 Января 2012
«Когда Надя появилась на свет, мне стало абсолютно все равно, сколько мне лет»
«Когда Надя появилась на свет, мне стало абсолютно все равно, сколько мне лет»
Фото: Елена Сухова

«Когда брат Андрис получил Гран-при международного конкурса в США, отцу говорили: «Марис, поздравляем! У тебя потрясающий сын!» Он отвечал: «Да, это правда, но если бы вы знали, какая у меня дочь…» А ведь я тогда была артисткой кордебалета», — говорит Илзе Лиепа.

— Илзе, в нашей жизни столько стереотипов. Вот, например, один: балерине невозможно иметь детей. А вы решились на рождение ребенка, да еще когда вам исполнилось 46 лет.

Простите за упоминание о вашем возрасте, но такое впечатление, что вы его и не скрываете…

— Это журналисты кинулись высчитывать и всех оповещать, каков мой возраст и во сколько лет я родила. На самом деле, понятие «критического возраста» существовало для меня только до того момента, пока не было Нади. Когда она появилась на свет, мне стало абсолютно все равно, сколько мне лет. (Смеется.) Что касается возможности иметь детей в нашей профессии… Каждая балерина отвечает на этот вопрос по-своему: что она выбирает? Почему строит свою жизнь так или по-другому? Здесь не может быть единого решения, какой путь более правильный. В любом случае он потребует жертвы. Рождение ребенка — жертва профессии. Отказ от ребенка — жертва счастливой женской судьбе. Мы должны делать выбор в пользу чего-то.

«Отцу в Большом поставили условие: меня возьмут только после того, как он уйдет. Отец согласился. Мы оба бесконечно страдали...»
«Отцу в Большом поставили условие: меня возьмут только после того, как он уйдет. Отец согласился. Мы оба бесконечно страдали...»
Фото: ИТАР-ТАСС

— Дочка — долгожданная. За все то время, что вы шли к ней, неужели ни разу не испытали чувства отчаяния? Не разуверились?

— Я чувствовала то же, что и любая женщина, которая хочет детей и не может их иметь. Но нас с мужем поддерживал наш духовник. И в тяжелые моменты я говорила себе, что вера — это отсутствие сомнений. Конечно, рождение Нади — величайшая радость и счастье. Но наравне с такими чувствами вместе с первым ее криком в моей душе поселились страх и растерянность. Я думаю, что с этими чувствами каждая мать живет уже всю свою жизнь. И замешательство, и неуверенность тоже никуда не уходят. Просто видоизменяются. Если поначалу я не знала, как дочку пеленать, то теперь не знаю, как реагировать на то, что она бросает игрушки.

Мать Илзе — актриса Маргарита Жигунова в фильме «Жестокость». 1959 г.
Мать Илзе — актриса Маргарита Жигунова в фильме «Жестокость». 1959 г.
Фото: РИА «НОВОСТИ»

Я читаю книги по воспитанию. Пред­почитаю те, что написаны в православных традициях. Это мне ближе. Хотя заинтересовала одна книга японского автора «После трех уже поздно». Действительно, до трех лет у ребенка формируются привычки, наклонности, характер. Вот сейчас, когда я говорю с Надей по-английски, ей это уже не нравится. Она возмущается. Возможно, если бы я с самого начала общалась с ней на двух языках, Надюша воспринимала бы это по-другому, как само собой разумеющееся.

— Вашей дочери нет еще и двух лет. Вы растите вундеркинда?

— Надя занимается всем, что мы c мужем ей предлагаем. Вроде бы пока ни от чего не отказывается. С утра у нее урок музыки. Она учит ноты. На фортепьяно уже одним пальцем играет: «Андрей-воробей, не гоняй голубей».

С мужем Владиславом, братом Андрисом и его женой Катей. 2001 г.
С мужем Владиславом, братом Андрисом и его женой Катей. 2001 г.
Фото: Фото из семейного архива

Потом — рисование и чистописание, изучает буквы. Уже много знает. Пытается писать слово: «Мама». Если я дома занимаюсь экзерсисом, спускается ко мне в балетный зал. Мы занимаемся вместе. У Нади уже есть балетные туфли. Позже читаем, рассматриваем картинки. Знаете, когда она была совсем крохой и я вечером укладывала ее спать, помимо физической усталости, которую ощущает любая женщина, у меня было чувство, что в течение всего дня я полноценно общалась со взрослым разумным человеком. Смотрю на нее, спящую в кроватке, — совсем малышка. Кроме междометий, вообще ничего тогда не говорила. А вот поди ж ты. Так что Надя у нас зрелая девочка.

Думала, что с появлением Нади возьму паузу на год. Буду заниматься только ею. Получилось по-другому. Уже через три месяца я вышла на балетную сцену.

«Когда я ждала Надю, начала сочинять сказки. С наслаждением описывала разные истории. И все они происходили в Большом...»
«Когда я ждала Надю, начала сочинять сказки. С наслаждением описывала разные истории. И все они происходили в Большом...»
Фото: Елена Сухова

Но стараюсь быть в семье как можно больше. Отказалась от драматических спектаклей. К своим балетным выступлениям готовлюсь дома. Наверное, интуитивно иду тем же путем, что шли мои родители. Они не делили жизнь на работу и дом, старались как можно больше побыть вместе с нами. Вот и я так же. Если могу — беру Надю с собой.

— При вашей колоссальной занятости вы еще где-то преподаете?

— В школе-судии Илзе Лиепы. Это мой второй дом, очень серьезная часть жизни, огромное дело. Когда пять лет назад мы вместе с моей подругой и партнером Марией Субботовской начинали, я даже не представляла себе, что все так будет. Маша привезла в нашу страну пилатес — систему гимнастических упражнений. Когда я познакомилась с этой гимнастикой, просто влюбилась в нее.

Илзе со своими ученицами
Илзе со своими ученицами
Фото: Елена Сухова

Создавая нашу студию, мы придумали уникальный концепт для взрослых: пилатес, хореография и «Илзе Лиепа метод». Все эти методики прекрасно сочетаются. Пилатес — это прежде всего здоровая спина. Хореография, как ничто другое, «воспитывает» тело. А «Илзе Лиепа метод» создан для женщин и прорабатывает все проблемные женские зоны. Но как только мы открылись, к нам сразу стали приводить детей. Причем совсем маленьких — двух-трех лет. И в результате сейчас у школы-студии уникальное детское направление. Хотя есть и взрослые ученицы. За пять лет существования мы открыли пять школ. Совсем недавно — в Москве, на Солянке. Два раза в год проводим грандиозные концерты. Нам очень помогает мой брат Андрис и его команда — режиссеры, ведущие спектакль, художники по свету, звукорежиссеры.

«Моя школа-студия — это мой второй дом, очень серьезная часть жизни»
«Моя школа-студия — это мой второй дом, очень серьезная часть жизни»
Фото: Елена Сухова

Мы готовим программу и создаем такой праздник, который превращает наши представления в нечто особенное. В недавней постановке «Щелкунчика» вместе с маленькими участниками танцевал Николай Цискаридзе. Уже второй раз в марте следующего года мы будем проводить фестиваль профессиональных и самодеятельных балетных школ «Волшебная туфелька». В этот раз он пройдет на сцене Театра Российской армии.

Где бы я ни бывала на гастролях, всегда интересуюсь, как там работают с детьми. И вижу, что у нас — уникальная методика занятий с ребятами от двух с половиной лет. А сейчас мы разрабатываем программу для полуторагодовалых. Дело не в том, станут ли наши ученики солистами балетных театров или нет.

«Наде сейчас очень непросто от того количества любви, которая на нее обрушилась. Это же надо как-то переварить!»
«Наде сейчас очень непросто от того количества любви, которая на нее обрушилась. Это же надо как-то переварить!»
Фото: Елена Сухова

Классическое искусство, и прежде всего классическая музыка, — одно из самых сильных воздействий в современном мире. Например, в Японии в метро, в больших универмагах звучат только такие композиции. А в нашей стране выросло не одно поколение молодых людей, у которых нет шанса услышать эту музыку. Общество может вмешаться, чтобы хоть немножко приоткрыть им этот мир. Когда я росла, мы ведь тоже жили под современные записи. Но отец и мама слушали совершенно другую музыку, у нас дома была прекрасная коллекция классики. И наступил момент, когда я сама взяла пластинку Второго концерта Рахманинова и поняла, что я люблю эту музыку.

— Когда вспоминаете свое детство, что прежде всего?

— Многое. Детство — бездонный колодец.

Мне нравится в него погружаться… Не назову нашу семью религиозной. Но все в жизни не случайно. Почему отец собирал иконы, а не марки, например? (Смеется.) Как человек талантливый, с тонкой душой, он не мог не чувствовать Бога. Хотя своего отношения вслух никогда не высказывал. И потом, близость храма с нашим домом… Туда все заходили — и мама, и отец, и бабушка. Рождество мы встречали с особым чувством. Возможно, с какой-то долей язычества. Андрис родился в сочельник, но этот день не был для нас постным, как положено. Я помню Пасху. Мы выходим на балкон. Внизу море огней — вся наша улица запружена народом, у всех горящие свечи. Крестный ход тогда не разрешали, милиция строго следила за этим. Но в полночь открывались церковные двери, выходил владыка Питирим и возглашал «Христос воскресе!»... Иногда и мы спускались вниз, а иногда, стоя здесь, на балконе, с зажженными свечами, радостно кричали: «Воистину воскресе!»

Наверное, здесь было начало нашей веры, пусть не осознанной.

Сейчас я удивляюсь, как мама — красавица, актриса Театра имени Пушкина (а при этом двое детей и муж — звезда балета) — несла на своих плечах весь наш быт. Ведь тогда были совсем другие времена. Посудомоечных машин не существовало. Чтобы постирать белье в стиральной машине, все равно приходилось стоять рядом — программы переключались вручную. В магазинах огромные очереди. Мы с Андрисом оба были очень хулиганистыми. Когда становились неуправляемыми, мама запросто снимала тапку с ноги — и тут уж успевай увернуться. Отец себе такого не позволял. Он и голос-то повышал редко. Ему достаточно было просто посмотреть.

Илзе в своем загородном доме в Подмосковье
Илзе в своем загородном доме в Подмосковье
Фото: Елена Сухова

При этом он никогда не отгораживался от нас. Даже в день спектакля, когда степень его внутреннего напряжения и сосредоточенности доходила до предела, часто брал нас в театр. Глядя, как он гримируется, мы старались сидеть как можно тише. Если случайно в зеркале встречались с ним глазами, раздавался его негромкий голос: «Не смотри под руку»… Зато в свободные дни отец мог быть абсолютным ребенком. Возился с нами, шутил, веселился. Как с ним, я в жизни ни с кем не смеялась — радостно, в полноте счастья. Отец, когда возвращался с гастролей, привозил нам целое море подарков. С одной стороны, это выглядело баловством, а с другой — необходимостью. Тогда же невозможно было ничего купить. Я помню, как мне привозились три пары туфель на вырост. И три платья — маленькое, побольше и еще больше. Он брал с собой все наши размеры, эти обрисованные на картоне ножки, носился по магазинам, чтобы одеть всю семью.

Сейчас, когда я сама езжу на гастроли, я представляю, каково это. Семь спектаклей подряд. Ответственность огромная, колоссальная нагрузка и нервы. А отец… Он всегда присылал нам открытки. Кроме рассказа о том, как живет, есть часто повторяющаяся фраза: «Все утро провел в музеях». Это означало, что перед спектаклем он бегал по магазинам. (Смеется.) Отец был невероятно щедрым человеком. И Андрис такой же. Я смотрю, как он засыпает подарками свою дочку. Ксеничке сейчас 13 лет.

Детство у нас с братом закончилось в девять лет, когда мы поступили в балетную школу. Я думаю, что мы были обречены пойти по этому пути. В нашем доме вокруг отца и мамы царила необыкновенно творческая атмосфера.

Не заболеть этим было совершенно невозможно. Началась взрослая жизнь. Андрис скоро выбился вперед, стал безусловным лидером и первым во всем. Я не отличалась какими-то невероятными данными. Наоборот, у меня были проблемы с моим высоким ростом. Уже окончив училище, долго не могла найти своего места в балетной профессии. Наверное, спасало то, что в меня очень верил отец. У него, человека, безусловно, честолюбивого в жизни и на сцене, отсутствовали всякие амбиции относительно собственных детей. Удивительное качество. Он не имел желания самовыражаться через нас. Просто хотел, чтобы мы полюбили профессию и поняли, что путь балетного артиста — это служение. Уже после того, как отца не стало, его друзья пересказывали мне свои разговоры с ним. Андрис тогда получил Гран-при международного конкурса в США.

Они говорили: «Марис, поздравляем! У тебя потрясающий сын!» Отец отвечал: «Да, это правда, но если бы вы знали, какая у меня дочь…» А ведь я тогда была артисткой кордебалета. Он как будто ждал от нас не успехов и побед, а понимания того, что счастье — это любовь к своей профессии и стремление к творчеству.

— Имя отца не стало залогом легкого пути в профессии?

— Мы с братом до сих пор ощущаем ответственность. Каждый наш шаг, не только в профессии, но и в жизни, заставляет оглядываться назад и задавать себе вопрос: «Как бы на это посмотрел отец?» Что же касается легкого пути… Начнем с того, что я не попала в Большой театр, хотя хорошо окончила балетную школу. Но кто-то в театре тогда сказал: «А не слишком ли много Лиеп будет в Большом?» В это время у отца были непростые отношения в театре.

С дочерью Надей
С дочерью Надей
Фото: Елена Сухова

Потом ему поставили условие: я смогу попасть в труппу ценой его ухода. Отец ушел. Мы оба бесконечно страдали. Так я попала в кордебалет. На тот момент спасением оказалось кино. Мама практически силой заставила меня согласиться на участие в картине «Блистающий мир» по мотивам произведений Александра Грина. Она сказала: «Когда в театре нет творчества, ищи его в другом месте». Так появился фильм «Михайло Ломоносов». А несколько лет спустя — первая роль на драматической сцене вместе со Светланой Крючковой в спектакле «Ваша сестра и пленница». В театре долго не было интересной работы. Порой возникали мысли, не заняться ли мне маминой профессией. Хотела даже поступать в театральное училище.

— Вы не затаили обиды на Большой театр за то, что там притесняли отца?

— Есть совершенно разное ощущение Большого.

Для отца этот театр был святыней. Он говорил: «Я готов открывать двери в нотной библиотеке». А для меня Большой театр — это прежде всего воспоминания детства, люди. И залы, и атмосфера театра. До сих пор к спектаклям меня готовит мастер-парикмахер Римма Воропаева, которая завивала мои локоны, когда я в пятилетнем возрасте играла сына Чио-Чио-Сан в одноименной опере.

Когда я ждала Надю, начала писать театральные сказки. Для меня это было спасением, потому что впервые за много лет я оказалась вне столь привычного творческого процесса. Действие всех моих сказок происходит в Большом театре. Я знала, в каком коридоре воюют мои сказочные коты. И где находится костюмерная, в которой плачет бедная влюбленная Юбочка.

Это мир моего Большого театра. Отец забавно рассказывал про мой первый приход сюда. В тот вечер он не участвовал в спектакле, просто заехал в театр по своим делам. Шел второй акт «Жизели». Мы зашли за кулисы. Отец говорил: «Ты была такая маленькая, что, когда я присел на корточки, все равно ты оказалась меньше меня. И вдруг я услышал всхлипы. «Что такое? Почему ты плачешь?» — «Но ведь музыка грустная», — ответила я.

— Брак ваших родителей распался. У вас есть сводная сестра Маша — дочь Мариса Эдуардовича. Вы общаетесь?

— О существовании Маши я знала. Видела ее фотографию у отца. Но ни разу он не заговорил со мной о ней. И я ничего не спрашивала. Когда отца не стало, Маше было десять лет. В своей жизни она не получила многого из того, что получили мы с Андрисом.

«В своей жизни Маша не получила многого из того, что получили мы с Андрисом»
«В своей жизни Маша не получила многого из того, что получили мы с Андрисом»
Фото: Фото из семейного альбома

Случайно я встретила Машу на улице. Тогда она училась в театральном училище… Мы сразу сблизились так, как будто вместе росли. Я Машу люблю и по возможности принимаю участие в ее жизни. Сейчас она — оперная певица. Мама, узнав о нашей встрече, мудро отнеслась к этой истории. Сказала: «Конечно, надо общаться. Дети не виноваты в том, что делают родители».

— А вы мудрая мама?

— Этого я пока не знаю. Если нужно, я строгая мама. Но мне кажется, что с девочками не надо быть чересчур строгими. Их нужно окружать любовью. Вообще, конечно, в семье детей должно быть много. Я очень надеюсь, что Надя справится с тем количеством любви, которая на нее сейчас обрушилась.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог