Евгений Князев: «Фильм про Мессинга помог снять сам Мессинг»

Актер, сыгравший великого медиума, о «проклятии Мессинга» и интересных людях, с которыми сводила его судьба.
Наталья Николайчик
|
20 Октября 2016
Евгений Князев
В сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время». 2009 г.
Фото: Централ Партнершип
Вольф Мессинг
Вольф Мессинг во время выступления. 1968 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

— Вы стали народным Мессингом, причем сыграли его дважды — в сериалах «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время» и «Сын отца народов». В последнем фильме даже начали снимать другого артиста, но потом пригласили вас и все пересняли. Аргумент был железный: страна полюбила Мессинга — Князева.

— Я благодарен судьбе, что у меня есть такая визитная карточка. Хотя когда я получил предложение в первый раз сыграть Мессинга, я о нем ничего не знал. Помню, на даче копался в земле. Позвонил режиссер Владимир Краснопольский, я вытер руки, взял телефон и услышал: «Не занимайте следующее лето, я буду снимать фильм про Мессинга. На 90 процентов роль ваша». Я спросил у жены: «А кто такой Мессинг?» Она ответила: «Ну, это какой-то телепат, он что-то угадывал». Когда мы начали снимать, никто толком не мог ничего рассказать о Вольфе Григорьевиче. Он же ушел из жизни в 1974 году, причем очень тихо. Информации о нем были какие-то крупицы: книжечка «Я — телепат» и еще документальные кадры, как он в 1944 году дарит Герою Советского Союза Ковалеву боевой самолет «Як», построенный на личные сбережения. Еще были какие-то фотографии. 

Я сам стал разыскивать людей, которые были с Мессингом знакомы. Актер Зиновий Высоковский рассказал мне, что виделся с ним довольно часто — они жили недалеко друг от друга. И вот как-то они сидели около дома, дышали воздухом, и Высоковский у Мессинга спросил: «А правда, что вы в сберкассе по пустой бумажке получили деньги? Правда, что контролеру в автобусе показывали кусок бумаги и он принял это за билет?» И Мессинг задал Зяме встречный вопрос: «Зяма, ты кто по профессии?» — «Артист». — «И я артист». — «Ну так это было?» — «А ты веришь?» — «Верю». — «Значит, было». — «А если бы я сказал «не верю»?» — «Значит, не было…»

При этом я уверен — дар у него был несомненно. И я с ужасом представлял, как же трудно жить человеку, который знает, когда умрут его близкие… Кое-что рассказал мне о нем и Краснопольский. Мессинг предрек, что он будет заниматься кино. А Алексей Петренко, который в картине играл Сталина, когда мы с ним встретились на площадке, сказал: «У меня есть фотография с Мессингом». Оказалось, когда Элем Климов искал артиста на роль Распутина в «Агонии» и не мог найти, он обратился к Мессингу. И тот посоветовал: «Снимай Петренко»…

Евгений Князев с Алексеем Петренко в роли Сталина в сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время»
С Алексеем Петренко в роли Сталина в сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время»

Во время съемок я работал без выходных. Если в группе был свободный день, я использовал его — летел в Москву, играл в спектаклях, занимался Щукинским, где уже был ректором, и быстро возвращался в Минск. Бывало, от усталости и от психологического напряжения приходил в такое состояние, что мне вызывали неотложку.

— Говорили, что съемки сериала про Мессинга сопровождались чередой трагических историй. Что Краснопольский хотел снимать в главной роли Абдулова, но тот умер… Что и сам режиссер чуть не погиб, когда в начале съемок у него случился микроинсульт за рулем…

— Все не так и по поводу Абдулова, и по поводу Краснопольского. У Владимира Аркадьевича была плановая операция, и на площадке об этом все знали…

— Еще погиб Роман Гречишкин, ваш ученик, которого вы сами рекомендовали на роль молодого Мессинга.

— Ромочка, голубчик, жалко мне его очень. Он погиб, когда еще съемки не были закончены. Ушел из жизни по глупости. Перебегал Садовое кольцо ночью, перед самым выездом из тоннеля. Но какая связь с Мессингом, не знаю… Съемки шли непросто — грянул кризис 2008 года, многие проекты остановились. А мы продолжили снимать. Нам перестали платить гонорары, но никто из проекта не ушел… Я вообще думаю, если бы Мессинг не хотел, чтобы кино про него сняли, фильм бы не появился. Мне не нравится, когда спекулируют на мистике. Но при этом уверен — знаки существуют, и тот свет существует тоже. Я думаю, что кино про Мессинга помог снять сам Мессинг. Так же, как, я уверен, Вахтангов помогает Театру Вахтангова...

— ...в котором вы работаете с самого окончания Щукинского училища. А каким был ваш путь в актеры? Может быть, вы продолжатель театральной династии?

— Нет, это не про меня. Родился я в поселке Скуратово Тульской области. Там после войны был лагерь для интернированных — тех, кто побывал в немецком плену. Рядом — шахты, где добывали бурый уголь. Это обычная практика, когда на шахтах в Советском Союзе работали заключенные. Вокруг — вольное поселение, куда арестанты попадали уже после освобождения. Они не имели права на переезд. Первый мамин муж работал в Скуратово начальником шахты. А мама трудилась там же электриком. Так они и познакомились. У них родились две девочки. Когда младшей было два года, мамин муж погиб в шахте — сгорел, спасая какого-то рабочего. Мой отец все это видел — был в той трагической смене. Он ходил утешать мою маму и в итоге женился на ней. Родились мы с сестрой. 

«В институте среди девочек у Дворжецкого была популярность сумасшедшая. Когда Женя на сцену выходил, они просто визжали»
Фото: из личного архива Н. Дворжецкой

Жили очень скромно: дома были засыпные — кирпичей не хватало, — и между наружным и внутренним кирпичным слоем для тепла насыпали кокс. Зато образование в Скуратово оказалось превосходным. В школьном поселке преподавали удивительные педагоги из вузов — те самые вольные, которые не могли уехать. Литературу, например, преподавал Игорь Алексеевич Светлов, который прежде работал в Московском университете… Эти люди приучили меня читать, рассказали о чем-то высоком. Именно в школе меня в первый раз лет в семь или в восемь вместе с одноклассниками повели в театр. И я увидел странную, ни на что не похожую жизнь, куда мне очень захотелось попасть. Это был спектакль «Голубой и зеленый» в Тульском ТЮЗе. 

Еще в школе я стал собирать открытки с портретами артистов, которые продавались в киосках «Союзпечати». Когда пришло время поступать, я понятия не имел, куда именно. Но на обратной стороне открыток было написано, какой институт артист окончил. И я провел эксперимент: разложил свою коллекцию по стопочкам. Самой внушительной оказалась с артистами, которые окончили Театральное училище имени Щукина. И я решил поступать туда. Мне было шестнадцать. Я почти поступил, но в самом финале услышал: «Вы слишком молоды, приходите на следующий год, мы вас примем». Я не поверил, ведь все вокруг предупреждали: если у тебя в театральном нет связей, шансы равны нулю. И подал документы в Тульский политехнический институт на горный факультет. Стыдно было с хорошим аттестатом после школы никуда не поступить и пропустить год. На первом курсе я записался в студенческий театр эстрадных миниатюр, потом в кружок художественного чтения. 

Выступал на разных конкурсах чтецов, занимал призовые места и все больше убеждался: мне нужно быть артистом. После четвертого курса я проходил практику на заводе имени Котлякова в Ленинграде. Весь день сидел в конструкторском бюро, и это было мучительно скучно. Я с ужасом думал: «Получу диплом и буду мучиться всю оставшуюся жизнь. Нужно срочно что-то делать». И я попробовал поступать в ЛГИТМиК. Мне сказали: «Мы тебя берем. Приноси документы!» Но тут вмешалась мама: «Ты что? У тебя впереди пятый курс! Я ни за что не дам тебе бросить институт. Сначала получи профессию, а потом делай что хочешь». Я согласился. Но как только получил диплом горняка, тут же подал документы в Щукинское театральное училище. И поступил на курс к Людмиле Владимировне Ставской.

Юрий Яковлев и Евгений Симонов во время чтения пьесы. 1973 г.
«Симонов, встречая меня, ободрял: «Мой мальчик, все будет, будет. Но позже» Юрий Яковлев и Евгений Симонов во время чтения пьесы. 1973 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

— Среди ваших однокурсников тог­да оказался Евгений Дворжецкий, с которым вы стали близкими друзьями­...

— Мы сдружились, еще когда проходили творческий конкурс. Были в одной десятке. Общаться с ним было легко и весело. После первого курса Женя позвал меня к себе домой в Горький: «Поехали, я тебя с отцом познакомлю…» То есть с самим знаменитым Вацлавом Дворжецким! Естественно, я согласился. И на новогодние каникулы мы отправились в Горький, где, как известно, Дворжецкий-старший жил и работал в драматическом театре. Приехали, а Вацлава Яновича дома нет. И Женька говорит: «Отлично! Мы с тобой сейчас поедем на машине кататься». Мы открыли гараж, поездили на машине, возвращаемся, а возле дома Вацлав Янович стоит — на Женьку смотрит не отрываясь и спокойно говорит: «Положи ключи». Женя тогда побелел как лист. После он сказал: «Если бы тебя не было рядом, он бы меня изничтожил…»

Женька был увлечен фотографией и съемкой. У него единственного из нас была 16-миллиметровая кинокамера, и Дворжецкий нашу студенческую жизнь снимал на пленку. Благодаря этому хоть какие-то свидетельства того времени остались. Помню, я тратил деньги на одежду: модные туфли, джинсы, рубахи. А Женька коллекционировал всякую всячину, в том числе и марки. Когда появлялась новая марка или конверт, мы с ним вдвоем ранним утром отправлялись на Главпочтамт, чтобы ее быстрее погасить. Гасить надо было утром, в тот день, когда выходила эта марка. У меня до сих пор несколько гашеных марок Жениных сохранились.

С ним вместе мы пошли работать — невозможно же, чтобы родители тянули нас все эти годы, пока мы учимся. Устроились гардеробщиками в училище, потом стали полы мыть в Институте красоты. Мы думали: «Какой смысл мыть зимой лестницы на Калининском проспекте? Ведь все равно грязи натаскают». Так что мы просто развозили грязь, она высыхала, и вроде создавалось ощущение, что уборка была. Директор института, которую такое качество не устраивало, все-таки опасалась нас выгонять. Рассуждала так: «А кто их знает, кем они вырастут, может быть, они будут известными артистами. Пусть занимаются черной лестницей! Все равно ее никто не видит». В итоге, будучи студентом, я зарабатывал прилично: 60 рублей — повышенная стипендия, 70 — лестница в Институте красоты и 50 — гардероб. А еще мы ездили по всей стране с концертной программой «Нам 20 лет». Даже на Камчатку летали. Помню, оттуда Женька звонил постоянно Нине Горелик, в которую был влюблен. Все деньги уходили на эти разговоры, но Женя светился от счастья…

Евгений Князев с  Василием Лановым в спектакле «Посвящение Еве». 2009 г.
«В костюмерной нашего театра мне говорили: «Бери пример с Васи Ланового. Он как пришел в театр, до сих пор в том же размере и остается» С Василием Лановым в спектакле «Посвящение Еве». 2009 г.
Фото: FOTODOM.RU
Евгений Князев, Юлия Рутберг и Владимир Симонов на закрытии сезона 2016 года в Вахтанговском театре
Евгений Князев, Юлия Рутберг и Владимир Симонов на закрытии сезона 2016 года в Вахтанговском театре
Фото: Юрий Феклистов

В институте среди девочек у него была популярность сумасшедшая. Когда Дворжецкий на сцену выходил, они просто визжали. Но его это все как будто не интересовало. И вот мы перешли на второй курс. Начало учебного года. Стоим с Женей внизу в фойе, открывается дверь, и входят три девицы-первокурсницы: высокие, яркие, громкие, волосы шикарные распущенные — Ира Метлицкая, Ира Матвеевская и Нина Горелик. И Женя смотрит на Нину и говорит: «Вот!» — «Что?» — «Нравится». Я говорю: «Женька, ну куда тебе, она тебя сметет, ты посмотри на нее и на себя». А он же был всегда тощий, худой. Говорит: «Нет, нравится». Так начался у них роман. Я был свидетелем на их свадьбе. На вопрос работницы загса, будет ли Нина менять фамилию, она ответила: «Да!» — и стала Дворжецкой. Хотя перед свадьбой они договорились, что Нина останется со своей девичьей фамилией — Горелик. Женя был взбешен, а характер-то горячий, все могло закончиться чем угодно. Так что сразу после заключения брака на всякий случай я приковал их друг к другу настоящими наручниками — это был реквизит из спектакля «Сенсация», в котором мы играли.

— В отличие от Дворжецкого, поработавшего в разных театрах, вы прочно обосновались в Вахтанговском. Как складывалась там ваша карьера?

— Каждый молодой артист, попадая в театр, думает, что, раз его пригласили, значит, все, судьба и биография сложатся. Но оказывается, что театр — это действующий механизм, который заведен и идет как часы. И еще не факт, что тебе в нем найдется место. Когда я оказался в театре, там был блестящий мужской состав: Яковлев, Лановой, Ульянов, Этуш, Гриценко. У всех моих ровесников, которые пришли в труппу, дистанция для разгона оказалась длинной — лет десять. Можно сказать, что поколение 60—70-х годов в нашем театре не состоялось, пропало. Они были замечательными артис­тами, но играли все равно те, кто уже был в силе. Вот и я долго оставался, по сути, никем. Помню ощущение: идешь по коридору, и навстречу тебе деловой походкой Ульянов. Либо с режиссером, либо с кем-то из артистов продолжает роль обсуждать. Невольно пропускаешь его вперед: «Здравствуйте, Михаил Александрович». Он мельком буркнет: «Здрасте» — и пойдет дальше. И думаешь: «Да он даже не знает, что здесь работает такой Женя Князев, который очень хочет играть». 

Евгений Князев с Людмилой Максаковой и артистами Театра имени Вахтангова в спектакле «Пиковая дама» в постановке Петра Фоменко. 1997 г.
С Людмилой Максаковой и артистами Театра имени Вахтангова в спектакле «Пиковая дама» в постановке Петра Фоменко. 1997 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

Как и во многих театрах с большой историей, в Вахтанговском существует строгая иерар­хия. Сначала тебя сажают в гримерную на четвертом этаже. Потом, по мере того как появляются роли, статус, уважение, ты опускаешься все ниже и ниже. Когда тебя переводят на первый этаж в гримерную на уровне сцены, к нашему главному гримеру Ивану Дмитриевичу Соколову, это значит, что ты достиг серьезного статуса, ты вырос. На каждом этаже и свои костюмеры. На первом — самые серьезные дамы. У меня было удивительно торжественное ощущение, когда меня впервые на первом этаже гримировал Иван Дмитриевич, а помогала одеться Александра Ивановна Одинокова. Помню, она надевает на меня фрак, проводит по спине рукой и говорит: «Очень тебе идет, ты умеешь носить фраки. Советую тебе никогда в жизни не выходить из этого размера. У тебя есть образцы: посмотри на Васю Ланового. Он как пришел в театр, до сих пор в том же размере и остается». Я это запомнил, что нужно уметь себя держать в форме. Кстати, мне пока еще ни одного костюма не расшили.

— А как вам все-таки удалось выбиться в обитатели первого этажа?

— Тут нужно вспомнить самое начало. Дело в том, что в театр меня пригласил Евгений Рубенович Симонов. Когда я учился на третьем курсе, он хотел ставить спектакль по пьесе Цветаевой «Приключение». Я должен был там играть молодого Казанову. Но я окончил институт, пришел в труппу, а роль так и не получил. Симонов, встречая меня, ободрял: «Мой мальчик, все будет, будет. Но позже». Прошло несколько лет, и вдруг однажды Евгений Рубенович говорит: «Ну все, мой мальчик, тебе несказанно повезло. Вот я сейчас написал пьесу «Три возраста Казановы» — объединил «Феникс» и «Приключение» Цветаевой. Ты попадаешь в компанию к замечательным артистам — Юрию Яковлеву и Васе Лановому. Можно сказать, ты вытащил звездный билет…»

В театре все поколения взаимосвязаны и переплетены. Сейчас в спектакле «Царь Эдип», гастроли которого с грандиозным успехом прошли в Греции, я играю со своей учительницей и со своим учеником, то есть с Людмилой Максаковой и с Виктором Добронравовым. Людмила Васильевна была моим педагогом в Щукинском училище. Помню, какое впечатление она производила: шикарная, блистательная женщина со шлейфом невероятных духов... Потом я пришел в Вахтанговский театр, и мы стали с ней коллегами, позже — партнерами. Потом меня назначили ректором Театрального института имени Щукина, и тут уж Людмила Васильевна стала моей подчиненной. Помню, я с ужасом обнаружил, что она всего лишь доцент. Моим принципиальным делом было, чтобы Людмила Васильевна скорее получила профессора. Сейчас она профессор…

Евгений Князев  с Людмилой Максаковой и с Виктором Добронравовым
«Сейчас в спектакле «Царь Эдип» я играю со своей учительницей и со своим учеником, то есть с Людмилой Максаковой и с Виктором Добронравовым». 2016 г.
Фото: Александра Торгушникова

Особую благодарность я испытываю к Петру Наумовичу Фоменко. Артистом я себя ощутил именно после работы с ним. Фоменко тогда ставил спектакли в Вахтанговском. Мы репетировали «Без вины виноватые». Моя сцена не клеилась. Петр Наумович сидел скучный, смотрел невнимательно, а мне так хотелось, чтобы состоялось, чтобы я понравился мастеру! Было обидно, глаза наполнились слезами… И вдруг я ощутил — в зале звенящая тишина. Когда мы доиграли сцену, Петр Наумович подошел ко мне и при всем составе поцеловал меня. Так я до сих пор и живу с ощущением поцелуя гения.

— Но все же «главный гений» театра — его основатель. Не зря вы говорили, Театру Вахтангова помогает Вахтангов. Интересно, артисты новых поколений, не заставшие его самого, много знают о Вахтангове?

— Конечно! Помню, нам и в Щукинском училище много рассказывали о нем. Особенно Вера Кон­стантиновна Львова, она учила и меня, и много раньше — Яковлева с Лановым. При этом сама она была ученицей Вахтангова, пришла в его студию в 1917 году и играла в самых первых спектаклях... Однажды она рассказала, как Евгений Багратионович наказал ее за какую-то провинность. Вызвал к себе в кабинет, молчал и смотрел на нее неотрывно и внимательно. Это продолжалось пять минут, десять, полчаса. И Львовой становилось от этого молчания все страшнее и страшнее. А потом Вахтангов сказал: «Ну что, поняла?» — «Поняла». — «Тогда иди». И это было самым серьезным воспитательным моментом.

Еще она рассказывала о трагической премьере легендарного спектакля Вахтангова «Принцесса Турандот». Ставя этот легкий, воздушный комедийный спектакль, Вахтангов был смертельно болен. Последнюю репетицию закончили под утро. «Отпуская нас, Вахтангов сказал: «Завтра встретимся на премье­ре. Идите, отдыхайте», — рассказывала Вера Константиновна. — После чего с трудом встал, с трудом пошел и скрылся за дверью. А мы остались. Сидели полчаса не двигаясь, с каким-то трагическим ощущением». На следующий день перед спектаклем артис­там сообщили, что Вахтангов не приедет и им нужно все делать самим. И они сделали так, как делали еще на первом студийном собрании, когда, взявшись за руки, сказали «С Богом!» — послали в космос информацию о том, что они есть. Вот и перед премьерой «Принцессы Турандот» они тоже взялись за руки и сказали: «Евгений Багратионович, мы с вами, мы желаем вам здоровья и сил, мы сейчас будем играть премьеру». И пошли на сцену. Зал был переполнен. Приехал и Станиславский. Не обнаружив в теат­ре Вахтангова, в антракте он поехал к нему домой, чтобы сказать, какой хороший получился спектакль. И поэтому второй акт долго не начинали: ждали Станиславского.

Евгений Князев
«Моя первая попытка поступления в Театральное училище имени Щукина была неудачной. Если бы мне тогда сказали, что через много лет я стану его ректором, я бы не поверил…» На вручении премии «Хрустальная Турандот». 2007 г.
Фото: Дмитрий Воронцов/ТАСС

До сих пор в театре у нас есть эта традиция. Помощник режиссера говорит: «Был третий звонок, попрошу всех артистов собраться за кулисами теат­ра». Мы собираемся, беремся за руки и «запускаем в космос» информацию о нас. У вахтанговцев был особый семейный уклад. Ведь долгое время многие жили в одном доме — по адресу: Большой Левшинский переулок, 8а. И ходили после репетиций вместе домой. После премьеры всем дарили какие-то подарочки, даже людям из массовки. Сейчас мы возрождаем и эту традицию: после каждой премьеры всем участникам дарят гвоздику и фотографию из спектакля. Когда три года назад в театре был грандиозный ремонт и меняли планшет сцены, его распилили на небольшие кусочки. Каждому артисту подарили по куску сцены, на которой играли наши великие предшественники. Я со своим кусочком прошелся по участникам спектакля «Пристань», и мне все на нем расписались. Кроме того, наш художест­венный руководитель Римас Туминас придумал премию — «Человек театра». Ее получают не только артисты, но и билетеры, контро­леры, бутафоры, осветители, гримеры, пошивочный цех — все те, кто посвятил свою жизнь служению театру.

— Скажите, а это правда, что вашему театру в свое время покровительствовали Сталин и высшие чины НКВД?

— Так и было. Поэтому ужас репрессий обошел театр стороной. Может быть, благодаря мудрости руководителей. Ведь Рубен Николаевич Симонов не подписывал никаких бумаг, никаких писем. И даже письма против Пастернака он не подписал, его прос­то не оказалось в Москве. Это был верх дипломатии, ведь сказать в открытую «Я не подпишу» было невозможно… Если кто-то из вахтанговцев попадал в беду, руководство за него хлопотало. Так, музыканта, работавшего в театре, — графа Николая Петровича Шереметева арестовывали раз десять, и каждый раз Симонов его вызволял. Шереметев был удивительной личностью. Он имел возможность эмигрировать в Париж, но остался в России — из-за любви к великой актрисе Цецилии Львовне Мансуровой. Его мать не одобряла подобный мезальянс. Тогда граф порвал все связи с семьей, женился на Мансуровой и устроился служить в театр­. Всю жизнь он фактически просидел в оркестровой яме, был скрипачом, концертмейстером и сам сочинял музыку к некоторым спектаклям. Тем временем бывший охотничий домик его семьи в Плескове, национализированный после революции, отдали под театральный дом отдыха. Артисты отдыхали там с семьями. Шереметев и Мансурова тоже однажды приехали, и тут крестьяне из соседних деревень, знавшие графа еще ребенком, стали приходить к нему и его жене на поклон. Цецилия Львовна была очень довольна, выходила на балкон и принимала приветствия. Она вполне органично исполняла роль графини… Шереметев погиб в 1944 году, а Мансурова никогда больше не вышла замуж.

— Да, история у театра богатая… Насколько я знаю, к вам в труппу довольно трудно попасть: в первую очередь берут самых талантливых студентов Щукинского…

— В принципе да, хотя не все так просто. Витя Добронравов, мой ученик, у которого сейчас блистательные роли, сначала не хотел идти к нам в театр. Это теперь он доволен, что я его переубедил… Наталья Гундарева не захотела в Вахтанговский театр, сказала: «Мне в Театре Маяковского дают играть Липочку в «Банкроте», а что я у вас играть буду?» А какие-то артисты, наоборот, очень хотят в наш театр, но их не приглашают. Например, Андрей Александрович Миронов был очень огорчен, что его после института не взяли в Театр Вахтангова. При этом я не слышал, чтобы в Театре Вахтангова говорили: зря мы не взяли Миронова. И кстати, еще неизвестно, как повернулась бы его жизнь, если бы Миронов стал работать у нас. Получал бы он те роли, которые прославили его в Театре сатиры? Театр — сложный организм. И в нем слишком многое зависит от случая. Впрочем, в кино — тоже…

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Великий пост 2024: как правильно соблюдать и меню на каждый день
В 2024 году Великий пост, который является самым строгим и главным из всех постов в православной традиции, начался в понедельник — 18 марта и заканчивается Великой Субботой — 4 мая.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог