Его голос звучит в полусотне фильмов, в нескольких из них он пел за персонажей, причем таких разных, что слушатели вправе не верить ушам: Волшебник и Эмиль в «Обыкновенном чуде» или Лягушонок в «Марии, Мирабеле»... Кроме того, он известен как блистательный исполнитель романсов и едва ли не самый яркий участник телешоу «Три аккорда» в прошлом сезоне.
— Леонид Федорович, как думаете: многие из почитателей вашего вокального таланта знают, что музыкального образования у вас нет и что вообще-то вы драматический актер, окончивший училище имени Щепкина?
— Уверен, что немногие. Даже в киношной среде, где давным-давно стал своим, этот факт моей биографии неизменно вызывает удивление. Несколько лет назад на какой-то тусовке подошел к Говорухину, с которым давно знаком:
— Вот почему ни вы, ни другие режиссеры не дают мне ролей? Я же актер по профессии.
Станислав Сергеевич изумленно пыхнул трубкой:
— Знаете, мне это никогда даже в голову не приходило.
— Вот и им не приходит...
Говорухин на мгновение задумался, снова пыхнул трубкой и уточнил:
— А зачем вам это надо? Так, как вы поете, не поет никто, а снимаются все кому не лень. Хотите стать одним из многих?
В другой раз с тем же вопросом обратился к Сергею Урсуляку и услышал: «Да ладно! А чего раньше не сказал, что актер? Буду иметь в виду».
Надеюсь, Урсуляк помнит о своем обещании и когда-нибудь нам доведется поработать вместе, а пока в меня как в актера поверили только два режиссера: Дмитрий Иосифов, пригласивший в сериал «Екатерина. Самозванцы» на роль фаворита императрицы Елизаветы Петровны, основателя Московского университета и Академии художеств Ивана Шувалова; и Стас Иванов, доверивший в сериале «Конец невинности» сыграть отца главной героини, который возвращается к семье после отсидки в лагере. В последний день съемок Стас сказал пролившиеся елеем на сердце слова: «Тебе надо сниматься. Возраст — за семьдесят, а энергия, пластика, легкость как у мальчишки. Большинство актеров к таким годам приходят полными развалинами, а у молодых не хватает опыта, чтобы играть людей зрелых, поживших». Хочу верить, что и в следующем проекте режиссер найдет для меня роль.
На площадку к Иосифову я, как полагается актеру, прошедшему серьезную театральную школу, явился вооруженным до зубов знаниями об историческом персонаже, которого предстояло играть: перелопатил о Шувалове и его окружении горы литературы, пересмотрел все документальные фильмы. Но недаром древние говорили: «Многия знания — многия скорби» — в первый же съемочный день пришлось поспорить с режиссером. Дима настаивал:
— Не то, совсем не то! Шувалов — интриган! На его руках — кровь!
— Дмитрий, вы неправы! — упорствовал я. — Иван Иванович был образованнейшим человеком, интеллигентом до мозга костей, и Екатерина II из страны его не изгоняла, он сам уехал.
— У нас другая трактовка! — горячился Иосифов.
— Но историческая правда важнее!
В конце концов нам удалось найти золотую середину, и Шувалов совместными усилиями получился живым и интересным.
Кстати, для этой роли мне второй раз за всю сознательную жизнь пришлось сбрить усы. Бывает, что избавившись от растительности на лице, мужчина внешне почти не меняется, мой случай — противоположный.
Лет сорок назад предложили сыграть эпизод в фильме, названия которого, хоть убейте, не вспомню — в образе комсомольца-энтузиаста спеть песню под гитару. Поскольку усы, по мнению режиссера, добавляли пяток годков, пришлось с ними расстаться. На эстраде к тому времени я уже закрепился в «усатом» образе, посему пришлось обращаться к гримерам, чтобы выдали замену, — клеил накладные, пока не отросли свои. Но до того как это произошло случилась одна забавная история.
Мой старший брат Володя работал на телевидении редактором информационных программ: брал интервью у союзных и республиканских министров, передовиков-рекордсменов в разных отраслях. Тогда он снимал сюжет о приехавшей в Москву якутской делегации и пригласил в гости самого старого, почитаемого земляками оленевода. Дедушка-якут до этого за пределы тундры, по которой кочевал со стадом, не выезжал, а тут сразу попал в столицу с кишащими машинами проспектами, высотными домами и квартирами, в которых и свет, и газ, и унитаз. Гуляя по комнатам, старый якут изумлялся всему, что видел, а при демонстрации ванной, где из крана текла горячая вода, и принципа работы фаянсового чуда в туалете едва не потерял сознание. А тут еще я решил заглянуть к брату на огонек. Только сели за стол, спрашиваю у Володьки: «Хочешь, фокус покажу?» Легким движением руки отлепляю усы и кладу их в нагрудный карман. У Володьки падает челюсть, а гость становится белее снега в своей тундре. Слава богу, рядом была девушка-якутка, студентка одного из московских вузов, — принялась успокаивать, что-то объяснять. Убедившись, что достигла цели, перевела нам суть опасений почетного оленевода: оказалось, дед испугался, что за усами последуют брови, волосы, глаза, нос и все еще имеющееся на лице. Короче, что разберу себя на мелкие детали.
