Во второй половине девяностых, соблазнившись перспективами быстроразвивающегося рекламного рынка, я попробовал им заняться. Не сказать, что потерпел фиаско, как и то, что преуспел. В начале нулевых я вернулся в шоу-бизнес, где, как оказалось, меня никто не ждал. Кто бы сомневался. «Здравствуй» и «Прощай» там произносят почти без паузы. К тому же произошла существенная ротация звезд. Топ-артисты, для которых я написал свои самые известные песни — «Бригада С», Крис Кельми, Володя Пресняков, — ушли в тень, а новое поколение знало обо мне не больше, чем об авторе из антологии румынской поэзии восемнадцатого века.
Целыми днями напролет я смотрел музыкальные программы, пытаясь отыскать хоть какое-нибудь симпатичное мне лицо, пока не увидел группу «Премьер-министр». Нашел телефон их продюсера Евгения Фридлянда и позвонил, хотя мы не были знакомы. К тому моменту «доброжелатели», не маскируясь, смеялись над моими попытками вернуться и чуть ли не в глаза называли «сбитым летчиком». Однако Женя отнесся к звонку благожелательно.
Конечно, судьба — не трамвай, она не ходит по прямой. Но за несколько дней до звонка Фридлянду, разуверившись в перспективах проекта «Премьер-министр», из него ушел поэт, собиравший с Женей группу. Почти сразу с компаньоном Фридлянда композитором Кимом Брейтбургом мы написали Northern Girl, с которой выиграли российский отбор на «Евровидение». Она стала первой из восьми моих песен для участников из пяти стран, которые были представлены в финалах конкурса, что вскоре сделало меня его рекордсменом. Но в 2002-м об этом еще никто не знал.
Ночь перед конкурсом я провел в баре отеля. Несколько раз возвращался в номер, затем снова шел вниз за очередной порцией виски. Около шести утра в отель ввалились «премьеры» в сопровождении девчонок.
— Вам же сегодня петь... — пролепетал я.
— Все будет о-кэ, чувак, — успокоил меня Марат.
— Порвем всех как тузик грелку, — пообещал Жаник.
Вечером состоялось шоу. Когда «премьеры» вышли на сцену, мне показалось, что они белее мела. По пятибалльной шкале их выступление тянуло в лучшем случае на трояк с плюсом. Дальше началось голосование. Первые десять стран не дали нам ничего. Потом мы медленно поползли вверх и вскоре болтались на границе первой дюжины. От позора нас спасли румыны, выставив десять баллов, благодаря которым мы запрыгнули на десятое место. Но моя русскоязычная версия конкурсной песни «Девочка с севера» осенью прописалась во всех возможных чартах, выиграв «Песню года» и «Золотой граммофон». Я вернулся.
Следующее «Евровидение» случилось у меня четырьмя годами позже. Афинский конкурс 2006-го стал первым большим российским успехом. До этого наши исполнители собирали в Европе одни тумаки да оплеухи, а выступления иных мегазвезд вообще без дрожи не вспомнить. Успешно выступила только Алсу, но она спела песню американских авторов, что, на мой взгляд, полностью девальвировало ее результат. Все-таки «Евровидение» — это драка, в которой артисты представляют страну, а уже потом себя.
