Обидчик вытаращил глаза, открывал-закрывал рот... Видимо, никто в жизни так с ним еще не разговаривал. А я развернулась и ушла в гримерную. Справившись с изумлением, он визжал вслед: «Ты еще очень сильно пожалеешь о своих словах!»
Не придумал ничего умнее, чем настрочить на меня кляузу начальству. На следующий день вызвали на ковер.
— На вас поступила жалоба: угрожали коллеге, я вынужден отреагировать, — сказал руководитель службы информационного вещания. Он пытался казаться строгим, но почти смеялся: — Признайтесь, вы действительно произносили те страшные слова, в которых вас обвинили?!
Видимо, в его голове не укладывалось, что приличная женщина может сказать подобное. Я ответила:
— На самом деле слова, которые произнесла, были еще хуже!
Он рассмеялся уже не сдерживаясь:
— Ладно, идите работайте.
Телецентр бурлил не один месяц, в коридорах и курилках эту историю пересказывали как анекдот. Так как никакой реакции от политбюро не последовало, хама перестали бояться, над ним смеялись. И он весь как-то сдулся, исчезли и напыщенность, и хамство. Через какое-то время то ли уволился, то ли уволили. Позже общие знакомые выяснили: никакой он не родственник всесильного партийца, а всего лишь однофамилец. Просто очень наглый. Как сложилась его дальнейшая судьба, не знаю.
Жизнь показала: если внешне я оставалась прежней — хрупкой голубоглазой блондинкой, то характер менялся под воздействием обстоятельств. Умею быть сильной, держать удар, а если совсем допекут, могу и ответить обидчику так, что мало не покажется.
— Как у вас складывались отношения с Валентиной Леонтьевой, Игорем Кирилловым, Светланой Жильцовой, другими знаковыми личностями того времени?
— Игорь Леонидович Кириллов курировал работу дикторов и принимал меня на работу. Его очень любили и зрители, и подчиненные — мудрый, интеллигентный, эрудированный... Вообще, отдел дикторов считался элитой, зрители брали с нас пример: как одеваться, какие делать прически, как красиво и грамотно говорить. Валентина Михайловна Леонтьева — довольно сдержанная, закрытая. Аза Владимировна Лихитченко знает, кажется, все о кино и театре, она ведь актриса по образованию, окончила Школу-студию МХАТ, ее однокурсниками были Владимир Высоцкий, Валентин Никулин, Георгий Епифанцев... Светлана Алексеевна Жильцова — очень семейная, с удовольствием рассказывала о муже и сыне, делилась рецептами домашних блюд. Вне кадра мы все становились обычными женщинами со своими проблемами и заботами.
В 1990 году Максим пошел в первый класс. Соседка по коммуналке Мария Дмитриевна, добрейшая женщина, встречала его из школы, кормила обедом, помогала с уроками. У нас ведь не было ни нянь, ни домработниц. Когда родилась Инна и муж сообщил об этом счастливом событии Марии Дмитриевне, она бросилась в свою комнату, где висела икона Божией Матери, упала на колени, плакала и громко молилась: «Какая радость — девочка, Господи, дай ей счастья...» Вот об этом хочется вспоминать спустя годы, а не о трудностях, которые конечно же были, как и у всех.
Максим после школы гладил пеленки-распашонки сестры — желание подставить плечо, поддержать меня в сыне проявилось очень рано. Инна в отличие от мягкого, уступчивого брата категоричная, упрямая. Неслучайно ее первым словом было «Нет!!!» Став постарше, любую просьбу или предложение решительно отвергала. Потом, правда, могла добавить строгим тоном: «Ладно, я подумаю».
