«У Сашки был старинный резной стол, с фигурными ножками и ящичками, где хранились всякие Сашины таинственные вещи, — вспоминает лучший друг Александра Демьяненко актер Олег Белов. —Например, журнал «Нива» за 1903 год. Или галька с морского пляжа. Он это часто доставал, перебирал — вел какую-то свою таинственную жизнь, сути которой никто, кроме него, не знал и не понимал.
Саша был молчун, очень закрытый. Даже я, друживший с ним 27 лет, как говорится, неразлейвода, мало знал о том, что творится у Саши на душе. Однажды я с удивлением обнаружил, что он не живет у себя дома с женой Мариной. Оказывается, после двадцати с лишним лет брака в один день он явился с работы, собрал чемодан и ушел навсегда к новой жене — Людмиле. Я прекрасно знал ее — на «Ленфильме» Люда работала режиссером дубляжа, и мы с Сашей оба постоянно у нее кого-то озвучивали. Но я не догадывался, что у них роман. Марина тоже ни о чем не подозревала, и уход мужа стал для нее полной неожиданностью. Конечно, это жизнь. Прежняя любовь прошла, появилась новая. Но обычно разводы — долгий процесс, с объяснениями, сомнениями, скандалами. А вот чтобы так: все внутри себя пережил, все решил, никому ничего не сказал — мог только Сашка.
Он всегда был таким. Еще студентом ГИТИСа мог вдруг пропасть посреди учебного семестра. Все бегают, спрашивают: «Где Демьяненко?» — «Нету Демьяненко». Оказывается, он взял и уехал в родной Свердловск. Просто пожить. Никого не предупредив. Каким-то чудом его не отчислили.
Помню, в начале 80-х меня рассмешила увиденная сценка — мы с Сашкой были на кинофестивале в Ашхабаде, и нас оттуда повезли куда-то на экскурсию. Сашка заходит в автобус, ищет свободное место. Вдруг видит — Наташа Селезнева. Та самая, с которой он в «Операции «Ы» и «Иван Васильевич меняет профессию» играл. Они несколько лет не виделись, Наташка обрадовалась, вскочила со своего места, кричит: «Саша, Саша!» Нацелилась по вечной актерской привычке обниматься-целоваться. А Саша невозмутимо кивает ей, бросает «привет» и проходит мимо.
Надо было видеть Наташино лицо. Но что взять с Демьяненко? Одно слово — бирюк…
САША КРИЧАЛ: «ДАВАЙ, ЗАДАВИ МЕНЯ!»
Помню, как в 1961 году я, тогда еще студент актерского факультета Ленинградского театрального института, впервые увидел Сашку из окна институтского танцевального зала. Я стоял у станка, пытаясь правильно сделать плие, и с тоской смотрел, как за окном идет жизнь. На другой стороне улицы курил парень в кожаной куртке, скрываясь в полутьме арки. Тут к нему подбежала девушка, это была одна из наших студенток с театроведческого, Маринка Склярова. Парень сделал шаг ей навстречу, и вдруг я его узнал: это был молодой актер, снявшийся в главной роли в фильме «Карьера Димы Горина», Александр Демьяненко.
Как потом выяснилось, они с Мариной встречались еще со школы — они ведь учились в одном классе.
Потом Саша отправился в Москву, поступать в ГИТИС, а Марину приняли в театральный институт в Ленинграде, на театроведческое отделение. И Саша к ней ездил. Сниматься в кино он стал рано, еще до того, как окончил институт. А потом переехал к Марине в Ленинград — Сашу охотно взяли на «Ленфильм» и еще в Театр-студию киноактера, где мы и познакомились. И скоро подружились, когда Саше с Мариной дали квартиру и нужно было перевезти вещи, а я, как автовладелец, вызвался помочь.
Маринка была активная, не женщина — мотор. Помню, у них в гостях оказался Ваня Краско (отец Андрея). А на столе — балычок, огурчики маринованные болгарские, колбаска финская, икра.
По тем временам — сплошной дефицит. Ваня спрашивает: «Саша, где же ты все это берешь?» А Демьяненко даже не понимает, о чем он. «Как — где? В сумке. Вон, в коридоре Маринина сумка висит». Марина и дачу раздобыла прекрасную — купила у кого-то по случаю сруб в чудесном месте, в Сосново. У них — дача, у меня — машина. Словом, в Сосново мы ездили вместе, пока я сам не обзавелся семьей и не купил собственный участок неподалеку. Бывало, мы с Сашкой, не расставаясь, проводили под одной крышей целую неделю. Но это не значит, что мы много разговаривали. Иногда за день мы двумя-тремя фразами обменяемся. Много времени Саша проводил в одиночестве. Читал или пылесосил. Этим двум занятиям он предавался примерно с одинаковой страстью.
Пылесосит, а сам что-то свое думает. Гудение надежно защищает от любых поползновений с ним поговорить. Никому же не придет в голову беседовать с пылесосящим человеком — ясно же, что он ничего не слышит. Ну а читать Саша любил больше всего на свете. Причем если он брался читать, к примеру, Мамина-Сибиряка, то не просто прочитывал все произведения, но и его биографию, письма — Саша поглощал информацию целыми пластами. При этом у него не возникало желания поделиться мыслями о прочитанном. Сашины эмоции на поверхность вообще не выходили — он только и делал, что невозмутимо молчал.
Ну а я тем временем что-то на даче мастерил, подправлял, ремонтировал. И ужасно не любил, когда Саше вдруг приходила фантазия тоже взяться за что-то подобное. Я же знал, кому потом придется за ним переделывать!
Однажды приезжаю, а Демьяненко ремонтирует забор. Не нравится ему, видите ли, сетка-рабица, желает, чтобы был штакетник. И вот он кое-как приделал к столбам слеги и теперь прибивает к ним штакетины. Семисантиметровыми гвоздями тонкие доски! Острия торчали из забора, как иглы кактуса. Говорю: «Что же ты, собака, делаешь? Ты разве не видишь, что такие громадные гвозди не подходят?» Отвечает: «Черт его знает. Я думал: если уж прибить, так прибить». О том, почему он не посоветовался, я даже не спросил. Ясно же: Сашка не в состоянии ни с кем советоваться.
Помню, как мы покупали ему автомобиль. У нас был друг, который работал в торговом представительстве в Чили — весь мир объездил. И вот он однажды звонит и рассказывает, что произошла контрреволюция в Чили, свергли Сальвадора Альенде и ликвидировали наше посольство.
И самое главное во всем этом то, что посольское имущество в настоящий момент морем, на теплоходе, движется в Советский Союз и прибудет в Ленинград. В том числе три машины — две «Волги» и один «Фольксваген». Об этом никто пока не знает, и, если быстро подсуетиться, можно по упрощенной процедуре купить «Фольксваген». Что интересно, суть «операции» была вовсе не в том, чтобы заполучить иномарку. Просто в советские времена для того, чтобы купить хоть какую-то машину, нужно было сначала разрешение получить, что само по себе непросто. И еще, «Фольксваген» тогда вовсе не считался лучше «Волги», наоборот. Это «Волга» была верным признаком престижа и жизненного успеха, а иномарка — нечто подозрительное, непонятное, подходящее разве что богеме, а не серьезным людям.
Поэтому обе «Волги» из Чили уже застолбили для себя какие-то чиновники, а Сашке мог перепасть только «Фольксваген». Общими усилиями мы уговорили Сашку сходить в исполком, подать нужные бумаги.
Ужас в том, что машины были погружены на борт наспех, даже не закрытыми. И советские матросы за время рейса сломали там все, что только можно было. В частности, в Сашкином «Фольксвагене» оказались вырваны провода, с мясом выворочена ручка на одной из дверей и отсутствовал аккумулятор. А документации никакой нет, и никто не в курсе, как там в этих «Фольксвагенах» все должно быть устроено. Тем более что речь идет не просто о «Фольксвагене», а о бразильском варианте, в котором, например, не предусмотрено никакого отопления и вообще все по-другому.
Саше с его бытовой и технической беспомощностью с такими проблемами было не справиться. Но у него же был я! И вот я взялся привести в порядок Сашкину машину. Нашел электрика, автослесарей. Ручку для дверцы заказал в литейных мастерских Эрмитажа — ее отлили из бронзы. Оставалось только решить проблему с аккумулятором. Дело в том, что место для аккумулятора в бразильском варианте отведено не под капотом, а под задним сиденьем. И нужен был особый, маленький аккумулятор, обычный там не помещался. А где такой взять? Пока я искал, временно подключил свой собственный аккумулятор, поставив его прямо в салоне, на пол рядом с местом водителя. В конце концов — вот радость! — мне обещали привезти то, что нужно. На радостях я отправился к Сашке, говорю: «Мне привезут сегодня аккумулятор».
А он вдруг: «Да, я тоже договорился, мне тоже сегодня аккумулятор привезут». Я разозлился. Как же так? Два месяца машина у меня в гараже стоит, я ею занимаюсь, Сашка даже не интересуется, как идут дела. Кроме того, он ни бельмеса в машинах не понимает. И тут вдруг, без всякого предупреждения, он грубо вмешивается в процесс. И ведь ясно же, что толку от этого не будет! Говорю по-хорошему: «Саша, не лезь в это. Не бери ничего, не трать лишних денег». Молчит. Вроде бы согласился. Позднее он показал мне этот аккумулятор — тот был от трактора. И тут уж я начинаю ругаться на чем свет стоит: «Саша, какая ты скотина, как же ты мог! Ведь я тебе сказал ничего не покупать, почему меня не послушал? Иди теперь, продавай эту хреновину кому хочешь, олух ты этакий!» И вдруг смотрю, Саша зачем-то ложится на землю, прямо под задние колеса. Да как закричит: «Давай задний ход!
Дави меня! Дави!» Я, конечно, сразу остыл: «Саша, обалдел ты, что ли. Ну, прости меня, я не хотел тебя обидеть. Я же для пользы дела...»
И ведь действительно, довел я все-таки несчастный «Фольксваген» до ума! И из рухляди тот превратился в настоящую ласточку. Сашка потом на этой машине долго ездил.
БЕЗ ДЕНЕГ И ДОКУМЕНТОВ, НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ
Если бы кто-то в 70-е годы составлял рейтинг популярности, думаю, на первом месте стоял бы Сашка Демьяненко и только на втором — Гагарин. А все благодаря «Кавказской пленнице», «Операции «Ы» и «Ивану Васильевичу...». Сашке из-за всеобщего обожания Шурика никакого продыху не стало. Все хотели с ним поговорить, выпить, получить автограф.
А при его нелюдимости что может быть тягостнее? А между тем Сашкина популярность была иной раз очень полезной штукой и не раз нас выручала.
Помню, отправились мы с ним в 74-м году в Берлин по киношным делам. Тогда за рубеж выпускали очень редко, и валюты с собой официально можно было взять мало. Но нам шепнули, где в Берлине можно обменять советские рубли на марки. Причем спросом там почему-то пользовались только десятирублевки. Вся сложность в том, что сколько-нибудь значимая сумма, если она в червонцах, представляет собой вполне заметную пачечку. И если ее найдут на границе — будут серьезные неприятности. Ведь деньги сверх положенного везти нельзя — контрабанда. Но и упустить шанс закупиться в берлинских магазинах во времена железного занавеса — немыслимо.
И вот распихали мы с Сашкой червонцы по карманам и сели в поезд Москва — Берлин. Со страху мгновенно захотелось выпить. Первую бутылку открыли, едва тронувшись с Белорусского вокзала. Пока добрались до Бреста, выдули все, что с собой было. И вот остановился поезд на границе. Нам командуют: «Зайти всем в купе, приготовить вещи к таможенному досмотру и заполнению деклараций». Сидим, ждем. Наконец к нам в купе заглядывает таможенник. Узнает Сашку, и вся строгость с парня слетает. Улыбается во весь рот, говорит: «Как я рад, что вас живьем увидел. Досматривать вас не буду, поезжайте так». И не успел я облегченно вздохнуть, как захмелевший Сашка вдруг, в кои-то веки, открывает рот. Говорит: «Как это вы не будете нас досматривать? Какое вы имеете право! А вдруг я везу контрабандные деньги?» Таможенник растерялся, не знает, что и ответить.
А Сашка все лезет на рожон: «Нет, я вам должен открыться... Эти контрабандные червонцы жгут мне грудь!» И достает пачку денег из потайного кармана куртки. А таможенник в ужасе руку с деньгами отталкивает. Шипит: «Уберите, уберите!» Вдруг Сашина мысль приобретает другое направление: «Ну, тогда принесите нам, пожалуйста, что-нибудь выпить. А то ночь на дворе, добавки хочется, а достать негде». От такой наглости я вжимаю голову в плечи и закрываю глаза. А таможенник разворачивается и уходит со словами: «Сейчас я вернусь». Ну все, думаю. Сейчас он приведет наряд, и нас арестуют. Да только через несколько минут парень возвращается… с двумя бутылками шампанского. Ставит на стол и говорит: «Не обессудьте. Ничего другого ночью достать невозможно».
Другая история тоже связана с поездом, да и с выпивкой. Нам удалось пересечь почти весь Советский Союз с юга на север без денег и документов — на одной только Сашкиной популярности. Возвращались мы с ним из турпоездки в Болгарию, в Варну. Поезд шел каким-то сложным, кружным путем. Когда пересекли нашу границу — остановились, нужно менять колеса. Ведь ширина колеи в СССР — особая. Нам говорят: это займет не меньше полутора часов. Желающие могут выйти и подождать на перроне. А погода хорошая, тепло. Мы с Сашкой и вышли в рубашечках да в сандалиях на босу ногу. Стали соображать, что делать. Денег у нас на двоих осталось пять рублей. Хорошо бы, думаем, купить водочки и отметить окончание нашего путешествия. Неподалеку виден поселок. Ну мы и пошли туда искать магазин. А где его искать-то? Поселок большой, но людей не видно, спросить не у кого.
Мы побродили-побродили да и нашли наконец сельпо. Но дверь заперта, и на ней записка: «Скоро приду». Мы с Сашкой стоим 10 минут, 20 минут. В конце концов появляется продавщица. Я говорю: «Что же мы вас должны так долго ждать?» Парирует: «Я вас еще дольше ждала. У меня с утра покупателей не было, так что же мне, и отойти нельзя? Говорите, что будете брать». — «Бутылку водки». — «Нету водки». — «Девушка, а вы разве не узнали? Со мной Александр Демьяненко». Тут у девицы, конечно, глаза на лоб полезли, и водка мгновенно нашлась. Возвращаемся на вокзал — нашего поезда и след простыл. Что делать? Денег нет, вещей нет, документы у сопровождающего тургруппы остались. Я предлагаю: «Саш, давай вернемся в сельпо. Отдадим обратно бутылку продавщице, она тебе не откажет, вернет деньги. Все-таки пятерка у нас будет, а то непонятно, как до дома добираться».
А Сашка в ответ: «Ты обалдел? С пятеркой мы ханыги, а с бутылкой мы же люди!» Вот вечно он так… Молчит-молчит, как рот откроет — готовый афоризм. В общем, решили, что не пропадем и без денег. И действительно, вскоре пришел рабочий поезд. Вместо вагонов — открытые платформы. На них ремонтные бригады ездят. Одну смену привозят, другую увозят. Вот на такой платформе с работягами мы до ближайшего города и добрались. Совершенно бесплатно. А там — бегом к начальнику вокзала. Тот Сашку как увидел, чуть от счастья не расплакался. Говорит: «Ой, как хорошо, что я вас дождался. Я ведь вас уже несколько часов жду и все знаю про вас. Ваш поезд тут останавливался, и вам оставили чемоданы. Но я не верил, что вы догадаетесь сюда за ними зайти». Оказывается, наши туристы, когда поняли, что мы опоздали, собрали наши вещи.
Все, кроме паспортов — их руководитель группы не отдал, побоялся. Зато нам насобирали денег, у кого чего осталось — в общей сложности 3 рубля 15 копеек. Сумма — ни то ни се. На билеты, во всяком случае, не хватит. Но зачем билеты, если есть начальник вокзала? Он пристроил в купе на ближайший скорый поезд. Спросил только: «Ничего, что в Киев?» — «Ничего. Направление верное, а там уж что-то придумаем». И вот едем мы с Сашкой в Киев. При деньгах. Разумеется, направляемся в вагон-ресторан. Нам хватает на бутылку вина и одну помидорку. Тут выясняется, что Сашка помидоры без соли есть не может, а в вагоне-ресторане соли почему-то нет. Что ж. Решаем пройтись по вагонам, прося у пассажиров соль. В результате знакомимся с ребятами-армянами и пируем с ними до самого Киева.
Казалось бы, теперь все просто. Нужно ехать на Киностудию Довженко — там друзья как-нибудь отправят в Ленинград. Но как добраться до киностудии, если в кармане пусто? Нет бы подумать об этом, когда мы шли в вагон-ресторан… Смотрим — идут по перрону наши ночные собутыльники. Спрашиваем: «Ребята, вы на такси? Подбросите до киностудии?» — «До киностудии не можем — а то на самолет опоздаем. В аэропорт — пожалуйста». Что ж, с судьбой спорить глупо. Даже если в аэропорту без денег и документов на первый взгляд делать нечего…
И вот приезжаем мы в Борисполь, в аэропорт. К кассам не подойти, битком народу — конец сезона. Пользуясь своим немаленьким ростом, я пытаюсь поверх голов рассмотреть, что происходит в кассах. Вижу сквозь окошко, что рядом с кассиром стоит симпатичная дама в форме, что-то проверяет.
По виду — начальница. И тогда я говорю: «Саш, привстань на цыпочки. Мне тебя кое-кому показать нужно». Этого оказалось достаточно. Стоило взгляду женщины мельком остановиться на Саше, как наша судьба была устроена. Сначала дама покраснела, потом побледнела, потом стала жестами приглашать нас к окошку… Бросаемся к ней, расталкивая очередь. Объясняем ситуацию. В смысле, я объясняю, а Сашка, как обычно, помалкивает. Но вот что интересно: слушая меня, наша благодетельница не спускает глаз с Сашки и именно ему на мои слова отвечает. Говорит, например: «Александр Сергеевич, это ничего, что у вас денег нет. Я оплачу вам два билета до Ленинграда, вы мне потом почтовым переводом долг вернете. Давайте документы». А вот когда выяснилось, что документов тоже нет, Вера (кажется, так звали нашу спасительницу) погрустнела.
Это показалось мне удивительным. Ведь она без всяких документов видит, что перед ней Демьяненко, и никто иной. Я доношу до нее эту простую мысль, и Вера сдается. И приносит нам два билета до Ленинграда. Тут кто-то дергает меня за рукав — наши приятели-армяне, со слезной просьбой. Оказывается, билетов до Еревана нет. И они просят, чтобы мы попросили Веру помочь им. По-прежнему не сводя с Сашки глаз, она соглашается. Мол, только ради вас, Александр Сергеевич…
И вот мы после стольких приключений добрались до дому. Моя квартира от аэропорта ближе, сначала заехали ко мне — за деньгами для Сашки на такси. Демьяненко бросается к телефону, звонит жене: «Людочка, я сейчас приеду». Я бы на его месте немедленно стал рассказывать о нашем приключении.
Но у них другой диалог. «Как?! — спрашивает Людмила. — Вы же только завтра утром должны приехать?!» — «Так это тургруппа, она на поезде тащится. А я к тебе — на крыльях любви…»
ВТОРАЯ ЖЕНА ЗНАЛА, КАК СДЕЛАТЬ ДЕМЬЯНЕНКО СЧАСТЛИВЫМ
Людочку свою Саша полюбил не зря — она была уникальной, очень мудрой женщиной. Они с Сашкой совпали, словно две половинки. Люда как-то рассказывала мне, как ей удается никогда на Сашкины странности не раздражаться: «Вот мы с ним едем на дачу. Саша, как всегда, молчит. Я тоже... Подъезжаем к Вартемягам — месту, где всегда останавливаемся, чтобы зайти в магазин. Но на этот раз Саша не тормозит. А мне как раз сегодня туда нужно — я наметила купить прихватку. И вроде есть время закричать: «Саша, остановись!»
Но я молчу. Зачем его тревожить? Сам вспомнит, что провез мимо магазина, и мне в сто раз больше хорошего сделает!» Женская мудрость…
А что касается Марины… Она сильно переживала Сашин уход. Едва умом не тронулась. Помню, спустя какое-то время после их развода ночью у меня зазвонил телефон. Я испугался, что с кем-то случилась беда. Первая мысль: кто из них? Саша? Марина? В трубке слышу незнакомый женский голос: «Я — подруга Марины, из Москвы. Остановилась у нее. Марина мне рассказала о своей трагедии. Я сегодня ушла по делам, возвращаюсь, а Марина повесилась. Приезжайте, не знаю, что делать». Боже мой... Я скорей в машину. Кое-как добираюсь, звоню в дверь. Не успеваю удивиться, почему доносится музыка. И тут мне открывает… Марина. Живая и здоровая.
Правда, не слишком трезвая. Говорит: «Я знала, что ты, Олежек, настоящий друг, ты приедешь! Надеялась, ты еще и Сашу привезешь». Ничего себе шутки, думаю… Обругал я Маринку, плюнул и ушел. А на следующий день случайно встретил ее с той же подругой. Я ехал в «Красной стреле» в Москву по делам. В том же вагоне оказались и они. Заметили меня — стали просить прощения. Говорю: «Отстаньте» — и ушел в купе. Но вскоре раздался стук. Открываю, а эти дурищи стоят на коленях в коридоре. «Олежек, прости, давай забудем обиды». Это был последний раз, когда я видел Марину. Я даже не знаю, где она теперь и что с ней.
Наверное, мы все излишне много пили. Хотя я Сашку никогда пьяным не видел, и, мне казалось, грань разумного он ни разу не переходил. Но с его здоровьем и то, что мы себе позволяли, было, наверное, слишком.
Саша никому не говорил, что у него плохо с сердцем. Просто однажды Людочка мне позвонила и сказала: «Олег, Саша ложится в больницу. Ему нужно делать операцию на сердце». Мы с женой и дочкой в тот день уезжали на дачу, и я сказал, что навещу Сашку в больнице через пару дней. Налеплю ему своих фирменных пельменей…
И вот приезжаю я в больницу, иду в Сашину палату. А его там нет. Спрашиваю медсестру на посту: «Где Демьяненко?» — «В реанимационном отделении». Иду туда, а врач мне шепотом говорит: «Демьяненко больше нет». Я не понимаю, продолжаю спрашивать: «Как нет? Куда вы его перевели?» — «Его вообще больше нет. Умер». Так кончилась история нашей с Сашкой дружбы».
