10 августа Алексей Пушков, бессменный ведущий аналитической программы «Постскриптум» канала «ТВ-Центр», посвященной важнейшим событиям в России и за ее пределами, отметил свой день рождения.
— Алексей Константинович, как любите отмечать свой день рождения?
По-разному. Вообще, я не делаю из этого культа. Однажды, когда мы отдыхали на Северном Кавказе, в Кисловодске, мои дагестанские друзья – поклонники моей программы – сделали мне сюрприз: пригласили в ресторан, организовали большой праздник, подарили серебряную шашку с вязью ручной работы – такие еще делают в одном селении в Дагестане.
А на этот раз знаменитый ученый-балкарец подарил мне белую бурку, и шапку, и хрустальный рог, который пришлось осушить до дна. Это был веселый день рождения…
— Куда вы обычно ездите отдыхать?
В прошлом году, например, были в Италии, в южной Тоскане. Часто ездим в Кисловодск – там сохранилась отлаженная санаторная система.
— Вас не раздражает на наших курортах «наследие режима» – сохранившийся там советский сервис, стиль общения, установки?
Да, на российских курортах нет итальянской или французской эстетики, да и кухня, прямо скажем, не та.
Но зато кисловодский парк – безусловно, один из лучших в Европе. Кстати, это уникальный курорт : сюда ездили члены императорской семьи, здесь есть особняки Шаляпина и балерины Кшесинской, а Кисловодскому театру, построенному в начале прошлого века, могут позавидовать столицы многих российских областей… И еще – там отличные терренкуры, огромный зеленый массив в горной части курорта, дивный воздух. Да, что-то может раздражать. Но мы же в Москве как-то миримся с этим! Я не отношусь к тем людям, которые кричат: «О, Париж! Я могу жить только в Париже!» Я прожил в Париже более пяти лет, но мне это смешно.
— У вас никогда не было желания уехать из России?
У меня была возможность, но желания, вы знаете, нет. В США есть такая категория – приглашенные профессора (visiting professors). Меня приглашали на эту должность в Гарвардский университет. В то время моя телепрограмма выходила в формате ежедневного десятиминутного комментария, меня это не устраивало, и решался вопрос, будет ли она выходить в виде итоговой еженедельной программы. Руководство канала очень долго думало, и я решил: откажут – поеду в Гарвард. Мы уже забронировали там квартиру, получили визу с правом работы в США. Но в итоге мне предложили делать главную программу канала. И я ни секунды не раздумывал, принял решение остаться. Мне тогда было 46 лет – это расцвет для мужчины. И я представил себе, что поеду в этот пригород Бостона, в двухэтажную Америку – милую и приятную, где все спокойное, расслабленное, будут приходить молоденькие студенты, которых я буду учить уму-разуму…
И ехать не захотелось. Ладно бы мне было под 70, но в 46 лет обрекать себя на такую рутину? Кроме того, я много раз был в Америке и знаю, как там себя чувствуют люди моего типа – политологи и эксперты с именем, которые приезжают туда жить. Сначала к ним колоссальный интерес: ты свежий, только что прибыл, а американцы любят всё новое. Тебя приглашают на званые ужины, ты выступаешь с лекциями в разных университетах и престижных аудиториях, тебя знакомят с сенаторами и руководителями крупных исследовательских центров, ведущей профессурой. То есть сначала ты представляешь интерес. Через год этот интерес резко снижается: ты уже давно не был в России, не знаешь деталей, там уже произошло что-то новое, а главное – тебя уже знают.
Русский политолог в США интересен, пока он «свежий», пока от него можно извлечь какую-то любопытную информацию или интересное, необычное мнение. А потом он превращается в человека без корней: он там не учился, не вырос, не ухаживал за девушками, не женился, не составил себе круг общения в колледже и университете… Для меня мужчина измеряет свою успешность не тем, живет ли он в США или в России.
— А чем измеряет свою успешность мужчина?
Тем, насколько он состоялся как личность, и насколько он ценен для общества, востребован им.