«Шла по улице, жевала резинку. «Так что?» — спросил он. Начала говорить, резинка мешает, вынимаю, она тянется и тянется. Это злит, я не могу говорить, жвачка не кончается, растянулась на километр. Открыла глаза, да это — сон. Он снился несколько раз. Я не могла разгадать, что это? Может, сон ничего не значит? Но так не бывает, все что-нибудь значит. Я еще лежала, глядя в потолок, вспоминала, а кто шел рядом? Кто-то знакомый? Нет, кто-то неизвестный. Казалось, издалека. Или хотелось, чтобы издалека? Через час была на работе. Коллега прошел мимо, бросил взгляд. Мы были друзьями, он мне нравился как человек. В конце дня он подошел, сказал, наклонившись, — глаза серые, белки с красными прожилками: «Давай встречаться». — «Нет». Улыбка еще оставалась. «Почему?» — спросил он. «Не хочу», — сказала я. Он качнул головой. Выпрямился. Повел плечами, отошел. На следующий день принес маленький букет цветов. «С чего бы это?» — я подняла глаза. «Просто так», — сказал он. «То есть совсем просто?» — «Да». — «Ладно». В столовой он взял меня за руку.
Через день притащил книжку: «Тебе понравится». На следующий день пригласил в кафе. Мы сели напротив. Официант налил вина. Жидкость была черной. Он поднял бокал. Я спросила: «За что пьем?» — «За тебя». Я покачала головой: «Давай за что-нибудь большое». — «За меня?» — пошутил он. Я смотрела на него. Он не поймет. Я не могла выразить. За все, что вокруг, за воздух, за землю, чтобы она и дальше плыла в небесах, за солнце, чтобы светило, как всегда. Нет, об этом не скажешь. Нельзя сказать. Почему-то нельзя. «Пожалуй, давай за тебя», — сказала я. «Нет, — сказал он, — за нас». Я сделала глоток. «Ну как?» — спросил он. «Что?» — «Вино». — «Ничего». — «И это все?» — «А что?» — «Вино — это как шахматная задача». — «Мат через два хода?» — «Ну нет, так можно сказать только о водке. А вино — дело глубокое, мудрое». — «А мне кажется, это глупое, легкомысленное вино». — «Почему?» — «У него плоский вкус». — «Да, если глотать слишком быстро. А ты подержи на языке, на кончике, на середине». — «И что?» — «Попробуй». Я пригубила. Действительно. Появилась терпкость, кислота, что-то неясно фруктовое. «Фрукты есть. Но никаких шахмат», — сказала я. Он посмеялся. «Не понравилось вино?» — «Да ничего, вино как вино». — «Омар Хайям воспел вино, ты знаешь». — «А разве не он сказал, вино без чувства просто пьяная вода?» — «Не слышал», — он опять посмеялся.
Он был старше, в этом была отдаленная проблема. Он приблизил лицо. Сейчас предложит жить вместе. Дружба — хорошо. Но нужно еще что-то. То, от чего голова идет кругом без всякого вина. Вино должно быть в сердце, а не в желудке. Подлинное вино. Он сказал: «Ты мне нравишься. Мне нравятся строптивые. Поедем ко мне». Я молчала. В детстве была тайна. Обступала со всех сторон. Вытянешь руку и упрешься. За пленкой тайны — счастье, радость. Как все было хорошо. Я росла, тайна отодвигалась. Теперь все ясно и проще, чем нужно. Тайна еще осталась, но очень далеко. «Поедем», — сказала я. Мы прожили год, если так можно сказать. Я жила у своих родителей, он — у своих. Три раза в неделю приезжала к нему. Родители были за стенкой. Я бы нервничала, если бы это были мои родители. Но это были его родители, и мне было все равно. Через год я учинила скандал, мы перестали встречаться. Мне приснился сон про жвачку. Я проснулась, лежала, смотрела в пустоту. Что такое жвачка? Искусственное, инородное тело, чему не надо быть во рту, что-то неправильное. Это означает, я говорю не то, что надо. Не надо было соглашаться и ехать к нему после того вечера, а если согласилась, не надо было скандалить. Значит, опять все неправильно, и об этом сон. Левое полушарие учит правое? Или опять это не то? Жвачка — это жевать, то есть делать одно и то же — что-то однообразное, лишнее, пустое, глупое.
То, что ежедневно бывает на языке. Пусть будет и это. Но должно быть и важное, главное, то, для чего существует язык. Я встала. Через час была на работе. Долго, днями, он не смотрел в мою сторону. Но потом я поймала взгляд. Потом он принес букет цветов, шоколадку, книгу. Потом мы пошли в кафе, мы пили вино. Потом я поехала к нему. Я продолжала жить у себя, он — у себя. Три раза мы встречались у него. Прошло еще два года. Я понимала, он старше, его время уходит, он сказал: «Давай начистоту». — «Давай». — «Ты хочешь иметь детей, семью?» — «Нет», — сказала я. «Почему?» Я молчала. Об этом нельзя сказать. «Мы договорились — начистоту». — «Хорошо. Тебе покажется странным, но я боюсь конца света. Если он наступит, я нацеплю рюкзачок и скроюсь, а с детьми это невозможно». — «Ты думаешь, если конец света наступит, можно скрыться с рюкзачком?» — «Ну, например, если это не большой конец и не везде». — «А если конца света не будет?» — «А ты можешь поручиться?» В его взгляде было полное и всестороннее непонимание. Мы расстались. Я ушла с работы. Я боюсь конца света, но не настолько. Просто еще не было настоящего вина».
На левой руке две довольно слабые линии влияния пересекают тонкую часть линии судьбы (рис.
4, оранжевый, линия судьбы — синий), две линии разрыва и возобновления отношений. То, что они пересекают линию судьбы, предвещает прекращение отношений с данным партнером. Слабость линий влияния — слабое чувство. Фрагментарная нулевая линия — пояс Венеры (рис. 4, зеленый), выражение страхов и тревожного ожидания, но и повышенная чувствительность. Доминирующая, длинная, тяготеющая к прямой линия сердца (рис. 4, красный) говорит о поиске любви.
