— Томасина, вы — яркая, живая, очень естественная. Часто актрисы ради того, чтобы попасть на съемки, что с собой только ни делают. И красятся, и даже наголо готовы побриться...
— Я очень часто сталкиваюсь на пробах с определенным трендом. Например, замечаю, на экранах в русском кинематографе сейчас как никогда востребованы блондинки. В главных ролях практически всегда девушки со светлыми волосами. Я удивляюсь: почему так? Возникает мысль: может, и мне попробовать другой цвет... Каждый раз, когда я об этом думаю, вспоминаю фразу своих родителей: «Твои волосы — твое приданое! Не крась их, не отрезай, все сбудется!» Верю, может быть. Естественность — не только внешность, это еще и голос, его особенности. Например, сейчас, помимо проб, кастингов, я занимаюсь сценической речью с людьми разных профессий. Чаще всего люди боятся, что их переделают, сломают им голос, как-то поставят по-другому. Говорю всегда: «Я покажу вашу особенность». Естественность, думаю, — это особенность человека, особенность голоса, какие-то ноты, которые не каждому даны.
«В русском кинематографе сейчас как никогда востребованы блондинки»
— Всегда интересовало: человек хочет стать актером, но у него дефекты дикции. Ну, например, он картавит. Мне казалось, что все, на карьере артиста можно ставить крест.
— На самом деле, то, что актер должен обладать безупречной дикцией, — стереотип. В кино много талантливых артистов, которые далеки в этом от идеала. Я, например, картавлю. Когда нужно могу и не картавить. (Улыбается.) Мой педагог по речи не изменял дефект — такую немножко грассирующую, мягкую «р». При этом у меня была пятерка у Валерия Николаевича Галендеева. Я люблю свою картавость. Важно полюбить. Когда я прихожу на свой семинар и говорю: «Здравствуйте, я педагог по речи!», чувствую при этом внутренний смешок, представляю мысли: «О , к кому мы пришли!» Шучу. Это первая мысль, дальше я забываю об этом и увлекаюсь человеком, процессом.
Сценическая речь как предмет в процессе обучения очень важна. Это работа актёра с текстом, с языковым кодом. Актёра учат, как красиво говорить, так и прибавить дефект, изъян, особенности в образе речи героя, которого он создаёт. Это очень интересно!
— Что касается внешности. В мировом кинематографе есть не один случай, когда актрисы, обладающие некой изюминкой, мечтали страстно себя переделать. Ирония и грусть состоят в том, что, избавившись от, как им казалось, недостатка, они попросту лишались популярности и ролей. Так, допустим, произошло с актрисой, игравшей главную героиню в «Грязных танцах». У нее был не совсем стандартный нос, что придавало ей изюминку. Она жутко переживала по этому поводу и, получив гонорар за съемки, тут же побежала к пластическому хирургу. Больше ей ролей не предлагали...
— Сейчас популярна как раз эта естественность. Недавно я смотрела «Купе № 6», финского, по-моему, режиссера — с Юрой Борисовым в главной роли. Там главная героиня в теле, с весьма неординарной внешностью. Мне кажется, эти особенности подчеркивают режиссеры. Другое дело — работа кастинг-директоров, агентов и самих актрис. Актрисы часто стараются изменить себе прикус, нос, губы, веки. Как говорится, убрать все лишнее, сделать себя лучше.
Наверное, это больше страхи от того, какие роли кому дают, от постоянных проб и ошибок, от того, когда ты хочешь максимально быстро ускорить время и процесс вхождения в профессию. Стремление быть универсальным.
— Насколько вообще тренд на естественность в жизни имеет границы? Некоторое время назад, года четыре или пять, в Европе вошли в моду небритые подмышки. Их красили в зеленый, синий, фиолетовый. Это перебор, не находите?
— Мое мнение: если ты актер и если тебе нравится быть таким, какой ты есть, то да, это благо. Другое дело, если тебя не устраивает собственная внешность. Например, вес. Меня не устраивает. Я всю жизнь занимаюсь спортом. Это акробатика, фехтование, бег, танцы, йога, волейбол. Все нравилось пробовать. И все равно есть комплексы. Я усилила физические нагрузки и начала худеть. Честно скажу, сейчас чувствую себя лучше, чем раньше, когда мне все говорили, быть естественной — это замечательно, главное, будь собой!» Есть те люди в теле, которые часто испытывают страх. Боятся есть те или иные продукты, но едят, боятся фотографироваться, боятся что-то надеть на себя, примерить нестандартный наряд, элементарно пойти на пляж… Можно сказать, что все выше перечисленное – это я, но в то же время, я преодолеваю себя и свои страхи и делаю все то, чего боюсь.
Для меня, в плане собственного тела, лучше быть универсальной. Мне нравится быть естественной в кадре, быть обнаженной.
Стоит еще отметить, что у всех нас своя внешность. И часто внешнее расходится с внутренним. И это тоже важно учитывать. Например, мне всегда доставались роли томных девушек. А я так хотела сыграть Гекльберри Финна, Тома Сойера. Приходила к режиссеру, говорила: я сейчас вам выдам какой-нибудь подростковый странный сленговый текст, как бы «подожгу танцпол». А мне в ответ: «Тома, не надо. Давай остановимся на чем-то более женственном...» Я плевалась, говорила: «Но это же не я! Я внутри совсем другая!» Выходила с барабаном, начинала стучать, громко кричать, показывать себя внутреннюю. А люди закрывали лицо и опускали глаза. Им хотелось спрятаться от моего громкого голоса, от моей такой динамичности. И только когда мне давали материал более пластически нежный, более томный, можно даже сказать сексапильный, то глаза у зрителей загорались. Я горела на сцене, а они горели со мной. Я так переживала: «Это же не я! Я другая! Это же все неправда!» И только со временем поняла: внешность всегда несет некую информацию: в теле её гораздо больше, чем я могу себе это представить. Я хочу быть гетто-пацанкой, а тело этого просто не знает, а может дать нежность, женственность, медленность, сексуальность в роли/образе героя. Об этом тоже стоит задумываться.
— Как изменилось российское кино в последние годы?
— Как мне кажется, российское кино за последние годы сделало большой скачок вперед. Это касается и самого процесса съемки, и вложений в него. Стремительно развилась профессия продюсера. Благодаря качественному продюсированию получаются хорошие премьеры. Как пример я могу привести команду — Алекса Киселева и Сергея Бондарчука, которые начали свою работу над сериалом «Псих» несколько лет тому назад с Федором Бондарчуком как продюсеры. Процесс и метод их работы просто поразителен! Они очень открыто ведут свою стратегию, съемку, они показывают, что они начали снимать, как идет процесс съемки. Они знакомят зрителя с проектом, привлекают его внимание, рассказывают о героях, о сюжете, о том, про кого они снимают, о том, кто у них снимается… Еще мы стали больше участвовать в фестивалях, побеждать. Этот диалог на международном уровне дает мотивацию, веру, надежду учиться у лучших, достигать, говорить на заданные темы во всем мире.
— Какие сегодня есть возможности у молодых артистов по сравнению с тем, что было раньше?
— Мое мнение, что возможности на данный момент колоссальные. Появилось невероятное количество кино-платформ, которые как раньше каналы на телевидении, нуждаются в новых картинах, сериалах, полнометражных фильмах. И эти платформы набирают обороты, если говорить о русских платформах – More.tv, Okko, ivi, Kion, Кинопоиск.ру. Также появились такие социальные сети, как Тик-ток, Инстаграм*, которые позволяют быть услышанным, увиденным довольно быстро, если ты попадаешь своим высказыванием в цель. Очень много молодых актеров именно таким способом выходят на те или иные возможности, а тем самым — на работу, на заработок, на ту тему, чтобы быть услышанным в этом мире. Сейчас многие артисты, режиссеры, визажисты, художники, сценографы, стали более открытыми миру, все больше людей преодолевают страх высказаться публично, творчески, интересно, индивидуально. Все больше люди работают над своим образом, над собой, над улучшением. И это необходимо, ведь и зритель стал более чутким, умным, «насмотренным» — и за счет этого более разборчивым. Если что-то пойдет не так, зритель может и не дать тебе второй шанс. Процитирую Блока, который когда-то был художественным руководителем БДТ в Петербурге, он сказал такую фразу: «Театр — это нежное чудовище». И я согласна с ним: театр как живой человек, и он зависит от зрителя, потому что все происходит в театре здесь и сейчас, и уже через день это будет другой театр. Он меняется постоянно.
«Только со временем поняла: внешность всегда несет некую информацию»
— Каким будет кино в будущем?
— Будет много светлого, музыкального, какого-то праздника, иронии и комедии, которые при этом не высмеивают российскую реальность. Будет много сказки, много графики. Вот уже и в космосе сняли фильм. Россия wake up! — и мне это нравится! Вообще хорошее кино — это в большей степени хороший сценарий, история, которую рассказывают через язык кино. Так вот, на данный момент сторителлинг или, допустим, стендап, это история. Эта сфера сейчас развивается лучше, чем раньше, она преуспевает. Очень многие стендаперы и сторителлеры переходят в сценаристы, потому что они пишут интересные истории. Было бы здорово, если бы у нас было больше комедии интересной, яркой, ироничной, и, дай Бог, чтобы в будущем кино было больше комедий. Как мне кажется, в России мало хороших комедий. Я размышляла и на тему фантастического кино в России, но другое дело, что, допустим, фантастика очень активно, ярко, красиво развивается за рубежом, в Америке. На данный момент мы не развиты в этом технически так, как они. Но я думаю, что будущее России в кино — это жанр комедии, жанр музыкальный, жанр, как ни странно, абсурда или какого-то фриковского движения. В любом случае, будущее российского кино я вижу только в положительных красках, в развитии, в лучших сценариях, в диалоге с международными кинофестивалями, в победах.
