Она всемирно известный дизайнер и успешная бизнес-леди. Ее знаменитое платье с запахом стало классикой в Старом и Новом Свете. При всем этом у Дианы всегда была бурная личная жизнь. А еще говорят, что это несовместимо!
—Что вы, еще как совместимо! Я никогда не подражала мужчинам, я женщина до мозга костей — думаю как женщина, чувствую как женщина… Знаете, что больше всего люблю в представительницах нашего пола? Их силу.
Правда, некоторые из нас зачастую не осмеливаются ее показывать, она может прятаться глубоко внутри…
У меня, например, была очень сильная мать. Внешне она выглядела хрупкой и беззащитной, но характером обладала стальным. В 1945 году ее, двадцатиоднолетнюю девушку, русские освободили из концлагеря; мама тогда весила всего сорок килограммов. После войны она никогда не рассказывала о том, через что прошла. Я помню татуировку с номерами у нее на руке. Потом она от нее избавилась, поскольку все обращали внимание. Вообще мама была на удивление позитивным человеком: когда немецкое правительство прислало ей деньги в качестве моральной компенсации за причиненные страдания, как вы думаете, что она сделала? Купила на них соболью шубу: мол, так поскорее забуду, как стучала зубами от холода в лагерных бараках.
Наверное, моя жизненная сила и умение рисковать именно от матери.
Сразу же после войны она вышла замуж за моего отца, и хотя врачи в один голос твердили, что ослабленный организм не выдержит беременности, а роды будут просто самоубийством, мама никого не послушала. Она родила меня в сочельник 1947 года и всегда называла мое рождение чудом. Говорила, что Господь спас ее для того, чтобы я появилась на свет. Думаю, я выиграла в жизни в первую очередь уже потому, что родилась у такой матери.
— Мать не подавляла вас?
— Нет, напротив, всячески поощряла мою самостоятельность. Возможно, именно ее гены помогли мне столько всего пережить.
Знаете, как говорят: «То, что не убивает, делает нас сильнее». К эмигрантам это относится в первую очередь. А у нас в семье все эмигранты. Мама родилась в Греции, в Салониках, и девочкой переехала в Бельгию. Отец родом из Кишинева, в 1929 году он приехал в Европу учиться и после войны там и остался, занявшись электронным бизнесом. Папа прекрасно говорил по-русски, в конце 60-х он наладил деловые отношения с Советским Союзом и просто обожал туда ездить. Что касается меня, то сейчас, как видите, я живу в Нью-Йорке, а ведь я здесь тоже эмигрантка! Родилась в Брюсселе, кочевала из частной школы в Швейцарии в частную школу в Англии, в 1965 году поступила в Мадридский университет, а заканчивала образование в Женеве.
— Вы с детства умели добиваться своего?
— Своеволия и упрямства мне было не занимать. Думаю, в этом я пошла в обоих родителей. Папа, например, всегда делал только то, что хотел, управлять им было абсолютно невозможно. Да и мама оказалась ему под стать. Наверное, поэтому они в конце концов и разошлись: людям с такими характерами трудно ужиться вместе.
Помню один забавный случай из ранней юности. Мне всего восемнадцать, на носу экзамены, но готовиться лень. Знала же, что все равно их провалю. Убедила врачей, что у меня острый приступ аппендицита. После операции я отлично провела время в швейцарской клинике — там был чудесный сад, много солнца, и когда мать, прервав путешествие по Южной Америке, примчалась к ребенку в больницу, она была очень удивлена: такой загорелой, свежей и розовощекой выглядела ее «больная» девочка.
— Диана, когда вы открыли в себе призвание художника и дизайнера?
— Да бог с вами, у меня не было никакого призвания!
Кто-то с шести лет спит и видит себя пианистом или художником, мечтает о славе певца или актрисы. Я же совершенно не знала, чем хочу заниматься. Зато с ранних лет поняла, что хочу быть независимой, хочу все решать сама— не забывая при этом, конечно, что я женщина, и используя все связанные с этим преимущества. Парадоксально, но, несмотря на таковые свои намерения, замуж я выскочила очень рано — в двадцать один год! Из-за того, что забеременела.
С юным князем Эдуардом Игоном фон Фюрстенбергом мы познакомились в женевском ночном клубе «Griffin». Этот красивый, но немного инфантильный молодой человек поначалу не произвел на меня особого впечатления: вокруг было много и более интересных юношей.
Однажды мы с Игоном отправились кататься на лыжах, и наша машина где-то под Женевой застряла в снегу. Вытащить ее оказалось очень легко, но меня почему-то очаровали беспомощность и смущение моего спутника. И наш роман закрутился. Поначалу все шло замечательно, он пригласил меня в Италию, в дом своей матери Клары Аньелли, ее семья владела компанией «Fiat». Мы вместе провели у Игона рождественские каникулы, было очень романтично… но и только. Мне едва исполнилось девятнадцать, замуж я не собиралась. Уже тогда я твердила себе: пора строить собственную жизнь, надо как-то определяться.
И я отправилась в Париж, беззаботно предоставив Игону идти своим путем.
