Узнав, что у сестры роман с князем, Раневская обиделась

«Раневская с сестрой подъехали к нашей высотке на Котельнической набережной, и Фаина Георгиевна...
Павел Соседов
|
13 Декабря 2018
Фаина Раневская с Василием Меркурьевым
С Василием Меркурьевым в фильме «Золушка». 1947 г.

«Раневская с сестрой подъехали к нашей высотке на Котельнической набережной, и Фаина Георгиевна говорит: «Вот, Белла, мой дом, мы приехали». Потом заходят в квартиру, Раневская показывает: «Вот в этой комнате ты будешь жить, а в той я». — «Как? Почему у меня будет только одна комната? У тебя же такой большой дом!» Белла думала, что раз ее сестра кинозвезда, то живет в собственном доме», — вспоминает подруга и соседка Раневской Валентина Ястребилова.

Моему сыну Сереже было четыре года, когда он очень серьезно заболел, восемь дней держалась температура сорок. Наша соседка по высотке на Котельнической набережной Фаина Георгиевна Ранев­ская первая стала настаивать на госпитализации. Врач, приходивший из поликлиники, еще не решил, надо ли, но Раневская била тревогу: «Чего вы ждете?! В больницу, срочно в больницу!» И мы послушались. Сережу положили в инфекционное отделение, а меня отправили домой — родителей тогда с детьми не оставляли, об этом и речи идти не могло. И вот я, печальная, приехала, и тут меня увидела Раневская: «Что?! Как ты могла оттуда уйти?! 

Да твою ж мать, как это можно — оставить беспомощного ребенка одного!» Я пыталась объяснить, что такие правила, что у меня не было выбора. Но она и слушать не хотела: «Наплевать на правила! Ты просто должна вернуться и находиться с ним». Я вернулась в больницу, стала просить заведующую разрешить мне остаться: «Полы буду мыть в отделении, все буду делать, что скажете». Но в ответ слышала только: «Нет». Как бы Раневская ни настаивала, но я, прекрасно осознавая ее правоту, просто не понимала, как добиться, чтобы меня оставили в больнице.

Фаина Раневская с сестрой Изабеллой
Раневская с сестрой Изабеллой. 1915 г.

А между тем за Сережей недоглядели, он подхватил еще и воспаление легких, и ситуация стала критической. Тогда Раневская сама позвонила заведующей. Я сидела рядом и слышала их разговор: «С вами говорит Фаина Георгиевна Раневская, народная артистка Советского Союза». Ее собеседница, видимо не расслышав, переспросила: «Какого-какого профсоюза?» Разгневанная Фаина, швырнув трубку, бушевала: «Она же идиотка! Как ты вообще могла доверить ей ребенка? Немедленно езжай и забирай его оттуда! Или я сама заберу!» Не понимая, что мне делать, я поехала в больницу. Как ни странно, звонок Раневской подействовал, и мне вдруг разрешили остаться. Я смогла ухаживать за сыном, и мой Сережа вскоре поправился. А Раневская потом еще долго всем пересказывала, что ее, народную артистку Советского Союза, спросили, из какого она профсоюза. Вот она вся в этом: шумная, вечно недовольная, вспыльчивая, но очень трогательная, неравнодушная и сердечная. А уж к Сереже Фаина Георгиевна была по-особому привязана. 

Фаина Раневская с Павлом Сухановым и Мариной Полбенцевой
С Павлом Сухановым и Мариной Полбенцевой в фильме «Сегодня — новый аттракцион». 1966 г.
Фото: LEGION-MEDIA

Своих детей у нее не было, даже племянники жили не в России, вот ей и не хватало общения с малышами. Фаина Георгиевна была почему-то уверена, что у меня родится мальчик. И когда Сережа появился, она написала мне коротенькое поздравительное письмецо и прислала в подарок серебряную ложечку «на зубок». Ей не терпелось посмотреть на Сережу. Но так получилось, что, когда у меня дома собралась компания, чтобы поздравить нас с выпиской, я не догадалась позвать Фаину Георгиевну. Не зашла за ней и сестра Светлана… И тогда Раневская пришла сама. Мы уже сидели за столом, когда в квартире раздался звонок, и в дверном проеме появилась смущенная (от того, что пришла без приглашения) Фаина Георгиевна. 

Мои гости так и ахнули — к нам на праздник пришла сама Раневская! Она своими визитами обычно никого не баловала. Мы сами бывали у нее. «Мальчику Сереженьке от Фуфы» — так она подписывала роскошные книги, которые часто дарила моему сыну. Еще она охотно соглашалась с ним посидеть, когда мне не с кем было его оставить. Помню, однажды от Раневской Сережа пришел с медалью в честь 800-летия Москвы. Оказалось, Фаина Георгиевна дала ему поиграть свою шкатулку, в которой хранились «похоронные принадлежности» — так она называла свои награды. Расчувствовавшись, Раневская подарила ребенку одну медальку. Сережа был очень доволен. Но, видимо, потом Фаина Георгиевна все-таки пожалела, потому что через мою сестру Светлану попросила медаль вернуть. Раневская объяснила это тем, что «награды дарить не может».

Моя сестра Светлана Ястребилова тоже жила в нашей высотке. Она была замужем за режиссером Сергеем Майоровым, заслуженным деятелем искусств РСФСР, основателем Мос­ковского драматического театра (который стал потом Театром на Малой Бронной). Сергей с Фаиной были знакомы с двадцатых годов, когда они вместе работали на сцене Бакинского рабочего театра. А спустя десятилетия, оказавшись соседями — Майоровы жили прямо над Раневской, — они по-настоящему сдружились. Но так сложилось, что я больше дружила с сестрой Фаины — Беллой.

Парижанка в советском гастрономе

Фаина Раневская с Михаилом Роммом и Еленой Кузьминой
С режиссером Михаилом Роммом и Еленой Кузьминой на съемках фильма «Мечта». 1941 г.

То, что некоторое время у Раневской жила сестра, вернувшаяся из эмиграции, — факт известный, но в этой истории важны совершенно фантастические подробности. Надо сказать, что Фаина (настоящее ее имя — Фанни Гиршевна Фельдман) рассталась со своими родными в 1917 году, когда они, спасаясь от революции, на собственном пароходе уплыли в Турцию, а потом перебрались в Европу, а она осталась «штурмовать» театральную сцену, мечтая стать актрисой. Фельдманы осели в Румынии, но долгие годы Фаина о них ничего не знала: письма из-за границы в СССР просто не доходили до адресата. А ее старшая сестра Белла уехала из России еще раньше — она вышла замуж за француза по фамилии Аллен. Семья не знала, жива ли Фанечка. Дочери богатейшего предпринимателя Таганрога погибнуть в Советской России было проще простого: такое происхождение само по себе тянуло на приговор. И вот в годы оттепели родным удалось восстановить связь. 

Фаина Раневская с Ариадной Шенгела
С Ариадной Шенгелая в фильме «Осторожно, бабушка!». 1960 г.

В 1957 году Раневская даже смогла прилететь в Румынию, чтобы обнять свою старенькую мать и брата, отца уже давно не было в живых. Белла тогда из Парижа приехать не смогла, ей не дали визу. А спустя несколько лет, похоронив мужа, она страстно захотела вернуться на Родину. И написала сестре письмо примерно такого содержания: «Дорогая Фанни, я знаю, что ты лучшая актриса в СССР, очень известная. Наверное, у тебя большой дом, ты хорошо живешь, и я хотела бы приехать к тебе. Можно ли это сделать? Я здесь совсем одна, и теперь у меня ничего нет, кроме Родины и тебя». Фаина Георгиевна ей ответила: «Белла, я могу тебя поставить на площадь, если мне разрешит министр культуры». Тогда было такое всем понятное выражение — «поставить на площадь», что означало прописать. Но Белла советских реалий не знала и удивилась: «Я же не памятник, чтобы меня ставить на площадь».

Письмо министру культуры Фур­цевой мы писали все вместе: Раневская, я и Майоровы. Фаина Георгиевна волновалась и считала, что надо как-то правильно все сформулировать, иначе ничего не выйдет. Я, как филолог по образованию, должна была отредактировать текст. Такие уж были времена, что вопрос о том, может ли сестра Раневской приехать и жить с ней, мог быть решен только на самом высоком уровне… Под письмом подписались знаменитые соседи, например, Александр Твардовский, с которым Фаина Георгиевна приятельствовала. И все у нас получилось: министр культуры, симпатизировавшая Раневской, дала разрешение. Впоследствии на одном из приемов Фаина подошла к Фурцевой со словами благодарности: «Спасибо, Екатерина Алексеевна, вы — мой добрый гений!» А та ответила: «Ну что вы, какой же я гений? Я простой советский работник».

И вот в 1960 году Белла прилетела в Москву. Раневская ее встретила на такси. Подъезжают они к нашей высотке, и Фаина Георгиевна говорит: «Вот, Белла, мой дом, мы приехали». Белла оглядывает высотку от цоколя до шпиля и отвечает: «Да, хороший дом у тебя. Большой». Входят в подъезд, поднимаются на второй этаж на лифте, заходят в квартиру. Тут Фаина Георгиевна говорит: «Вот в этой комнате ты будешь жить, а в той я». — «Как? Почему у меня будет только одна комната? У тебя же такой большой дом!» Белла слишком долго жила в Европе, а в понимании европейцев «мой дом» — это весь дом в твоей собственности. И жизнь кинозвезд на Западе и в СССР тоже различалась, о чем Белла не догадывалась. Квартира у Раневской была очень маленькая, две смежно-изолированные комнаты: 13 и 14 метров соответственно. И небольшая кухня. 

Фаина Раневская с Еленой Кузьминой
«Помню ее фразу: «Поклонников много, а в аптеку сходить некому». Каждый человек по большому счету одинок. Но на моей памяти Раневская всегда была окружена чьей-то заботой» С Еленой Кузьминой в фильме «Мечта». 1941 г.

Единственное достоинство — высокие потолки. Раневская жила на втором этаже бокового корпуса высотки, окна ее квартиры располагались над служебным входом в кинотеатр «Иллюзион» и булочной. Поздно вечером снаружи доносились голоса зрителей, которых с последнего сеанса выпускали через этот вход. А уже на рассвете грузчики во дворе с грохотом и матом начинали разгружать грузовики с хлебом. Звукоизоляции не было никакой, и Раневская вечно страдала от недосыпа. «Я живу над хлебом и зрелищем» — так она характеризовала свое положение. Когда Фаина Георгиевна выходила к своему подъезду покормить птичек, ее очам открывался вид на помойку. «Это моя дача, — иронизировала актриса. — Здесь я дышу «свежим» воздухом». Поэтому чаще всего посидеть на скамейке она приходила к парадному подъезду центрального корпуса, в котором жила я. Все это стало для Изабеллы полным сюрпризом и поразительным разочарованием.

Тем временем весь дом только и говорил, что о сестре Раневской, парижанке. Всем было любопытно взглянуть на нее. А Белла была дама роскошная! Она была старше Фаины на четыре года, но в свои почти семьдесят и на пятьдесят не выглядела, да и душой была очень молода. Когда меня представили Изабелле Георгиевне, она почему-то сразу мной заинтересовалась и предложила: «Может быть, вы со мной прогуляетесь?» Я тогда была еще несемейной девушкой, свободным временем располагала, так что с радостью согласилась. После прогулки мы зашли ко мне в центральный корпус. Слово за слово — разговорились, и оказалось, что у нас много общего. Я тогда совсем недавно потеряла любимую маму, еще раньше умер отец — Ефим Тарасович Ястребилов, он был начальником строительства Днепрогэса и «Запорожстали» (в этом году исполнилось 120 лет со дня его рождения). До этого у нас была прекрасная квартира на Воронцовской улице. Но, чтобы не оставаться один на один со своим горем, я обменяла квартиру и переехала в высотку, где жила моя сестра. Вот и Изабелла Георгиевна оказалась здесь, потому что бежала от одиночества. Это нас очень сблизило. Кроме того, с Белой, что называется, не соскучишься. Она явилась к нам словно с другой планеты. И в нашем мире ее повсюду поджидали приключения. «Необыкновенные приключения парижанки в России»...

Фаина Раневская
«Когда Фаина Георгиевна выходила к своему подъезду покормить птичек, ее очам открывался вид на помойку. «Это моя дача, — иронизировала актриса. — Здесь я дышу «свежим» воздухом»

Всем известно о непрактичности Раневской. Многие рассказывают, как ее вечно обкрадывали домработницы. В те годы рынка услуг вообще не существовало, поэтому найти достойную помощницу по хозяйству действительно было сложно. Фаине Георгиевне вечно попадались какие-то совсем уж необразованные деревенские бабы, которые особенно плохо выполняли свою работу. Белла была поражена, что советские домработницы вечно спорят, огрызаются и даже прикрикнуть могут на свою «хозяйку». Однажды очередная помощница, прибираясь, на глазах у Изабеллы разбила банку с медом. Вместо того чтобы извиниться, она недовольно проворчала: «Понаставят тут…» Понятно, что надолго у Раневской такие домработницы не задерживались, но выгнав одну, она была вынуждена тут же нанять другую, ничем не лучше. Потому что сама она с бытом не справлялась совершенно. Если Фаине Георгиевне никто не приготовит, она просто голодная будет сидеть. Кстати, моя сестра Светлана ей говорила: «Фаина Георгиевна, если вы голодная, то стучите по батарее, и мы принесем вам бутерброды». Казалось, Раневская — чемпион непрактичности, второй такой нет. Но мы так думали, пока не приехала Белла!

Помню ее первый поход в наш гастроном, который располагался при доме. В гастрономе выбора или не было вообще, или он был очень скромным, так еще и очередь в полдома всегда стояла. Отстояв очередь, Белла по привычке стала знакомиться с продавщицами и кассирами: «Вы замечательно выглядите. А как вас зовут? Как поживает ваш батюшка? А матушка?» — после чего заявила, что хотела бы купить телячью ножку. Конечно, на нее посмотрели как на сумасшедшую. В другой раз Белла пыталась купить буженинки и удивлялась, почему такого товара нет на витрине.

Потом ей понадобилось ателье. Белла привезла из Парижа рулон красивой материи и захотела сшить костюмчик. Ателье у нас в доме было, и очень хорошее, в нем одевались актрисы и жены крупных чиновников. Когда мы с Беллой собрались туда и она взяла с собой весь рулон, я удивилась: «Зачем? Давайте дома отрежем, сколько надо». — «Нет, пусть они отрежут сами». В общем, все сотрудницы ателье щеголяли потом в платьях из одного и того же парижского материала. А Белле сшили костюмчик из того, что осталось. Он трещал по швам, потому что запаса не было совсем. Она никак не могла понять, а уж тем более привыкнуть, что у нас крадут и обманывают, — это не укладывалось у нее в голове. К советским деньгам ей тоже было привыкнуть нелегко, поэтому ее нередко обсчитывали в магазинах. Она только-только стала осваиваться, как случилась денежная реформа, убрали лишние нули, и пришлось привыкать заново.

Фаина Раневская
В фильме «Подкидыш». 1939 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Однажды, застав сестру дома расстроенной, Фаина Георгиевна стала выяснять, что же случилось. Белла призналась, что ее обсчитали в булочной. На другое утро Беллу разбудил звонок в дверь — на пороге стояли Раневская и красный от стыда директор магазина. Он долго извинялся и пообещал уволить непорядочную продавщицу. Белла сказала, что достаточно будет, если сотрудница просто перестанет так поступать. На звуки голосов в подъезде выглянули соседи, стали спрашивать, все ли в порядке? И тут Раневская решила эпатировать публику: «Все хорошо, просто к нам в коем-то веке пришел мужчина, вот мы с сестрой и выясняем, кому из нас он достанется первой». Белла с директором чуть не провалились от смущения и стыда, и он поспешил откланяться. Кстати, сдачу Белле так и не вернули.

Как в любовном романе

А дальше произошла история, достойная хорошего романа. Однажды Изабелла отправилась на Ваганьковское кладбище искать захоронение своей подруги юности, усопшей еще до революции. Белла почему-то была уверена, что обязательно его найдет. Могилу она, конечно, не нашла и уже направлялась к выходу, когда ее кто-то окликнул. К ней обратились по имени, чего в Москве просто не могло быть — она еще не обзавелась кругом знакомых. Она обернулась и увидела пожилого мужчину. Когда он обратился к ней снова и улыбнулся, она все поняла. С такой интонацией ее имя Изабелла произносил только один человек — тот, с кем она пережила самый страстный роман своей жизни. Они были юными, и им тогда казалось, что эта любовь на всю жизнь. Но революция их разлучила, они обзавелись семьями и потеряли всякую связь. Однако оказалось, что чувства живы и не состарились, они вспыхнули с новой силой, как только их взгляды пересеклись, спустя сорок с лишним лет.

Он был из княжеского рода, и когда-то Белла называла Николая Николаевича на французский манер — Ни­коля. Теперь стала звать Николя-Николя. Он был высок, с правильными, очень выразительными чертами лица и красивым бархатным баритоном. В нем чувствовалась порода, хотя одет он был довольно просто, по-советски. Настоящий советский князь! И деньги у него водились: Николай Николаевич занимался реставрацией антикварной мебели. Помню, с Беллой приключилась очередная неприятность. Пристрастившись в Париже к блошиным рынкам, она захотела посетить московский аналог и отправилась вместе с Николя на Тишинку. Ничего интересного там не нашла, зато в толпе ей разрезали сумочку и вытащили кошелек. А надо сказать, что эта французская черная сумочка пользовалась огромным успехом у москвичек. Сколько раз Беллу умоляли ее продать или обменять! И тут — такая досада, сумочка оказалась безнадежно испорчена, ее пришлось выкинуть. И что вы думаете? Буквально на другой день Николя принес Белле новую импортную дамскую сумку и кожаные перчатки. Где только раздобыл — непонятно!

Натюрморт кисти Фаины Раневской
«Раневская была разносторонне одаренным человеком. Например, она прекрасно рисовала» Натюрморт кисти актрисы  

У него была семья: жена, дети, внуки. А с Беллой они встречались, как юные влюбленные. Ходили в кафе, в кино, на выставки, он очень трогательно всегда вел ее под руку. А после свиданий часто приезжали ко мне. Белле просто больше некуда было его привести. Фаина Георгиевна совсем не обрадовалась таким переменам в жизни сестры, страшно ревновала и отзывалась о ситуации с большим сарказмом. Впрочем, со временем смягчилась и уже стала даже со значительным видом говорить: «Белла, сегодня я вернусь поздно», мол, можешь пригласить своего князя.

Казалось, все как-то стало налаживаться. Изабелла Георгиевна свыклась с советским бытом, встретила любовь и даже примирилась с ехидным характером своенравной сестры. И в этот момент все оборвалось. Белла стала плохо себя чувствовать. Сначала списывала дурное самочувствие на приближающуюся старость и смену климата, но это оказалось неизлечимой болезнью… Белла прожила в Москве только три года. После ее ухода Николя еще некоторое время продолжал приходить на Котельническую набережную — ко мне. Своего телефона он не оставлял, но звонил сам и спрашивал, можно ли ему прийти. У него, видимо, была потребность с кем-то говорить о Белле, вспоминать их молодость. Например, как он юнкером пел романсы, а Белла аккомпанировала ему на рояле…

Тут опять дал о себе знать ревнивый характер Фаины Георгиевны. Ей показалось обидным, что Николя ходит вспоминать Беллу ко мне, а не к ней. То ли ей было одиноко, то ли у нее были на него виды как на помощника. Ведь у князя, долгие годы реставрировавшего мебель, руки были золотые, а у Фаины Георгиевны в квартире вечно что-то «сыпалось», ломалось и текло. Я даже просила Николая Николаевича пойти и помочь ей, но он не захотел. Наверное, не простил, что она не приняла их роман с Изабеллой. Да и поклонником театра Николя не был... В общем, я была ни в чем не виновата, но Раневская на меня обиделась. По ее представлениям выходило, что Николя ее «бросил».

Ну а потом Николя исчез и из моей жизни — просто перестал звонить и приходить. Возможно, он и сам умер вслед за Беллой. Узнать что-либо о его судьбе я не смогла. А вскоре я вышла замуж, родила сына, и наша дружба с Фаиной Георгиевной возобновилась.

Фаина Раневская с Ниной Сухоцкой
С подругой — актрисой Ниной Сухоцкой

Помню, как в день свадьбы я в платье невесты с женихом под руку и гостями вышла из подъезда, мы собирались в загс. На скамейке сидела Раневская. Она поманила меня пальчиком, и я, конечно, подошла. «Ва-а-аля, вы что делаете? Вступаете в брак?» — спросила Раневская. «Да, Фаина Георгиевна…» — «Хорошее дело браком не назовут», — высказалась она в своем репертуаре. Впрочем, она как в воду глядела — счастливой семейной жизни с мужем не получилось, мы развелись. Но пока мы оставались вместе, я регулярно посылала Леву к Раневской — он умел мерить давление. Тогда же не было электронных тонометров, и сама себе она давление померить не могла. Однажды Лева вернулся от нее и рассказал: «Встречает меня Фаина Георгиевна в домашнем халате, с сигаретой в зубах. Я ее спрашиваю: «Как вы себя чувствуете?» А она: «Левочка, а вы знаете, что такое говно? По сравнению с моим самочувствием говно — это повидло».

Сегодня очень распространено мнение, что Раневская была абсолютно одиноким человеком. Я с этим не согласна, хоть и помню ее фразу: «Поклонников много, а в аптеку сходить некому». Каждый человек по большому счету одинок. Но на моей памяти Раневская всегда была окружена чьей-то заботой. При этом она сама не раз прогоняла от себя людей, стоило кому-то попасть ей под горячую руку. Как-то раз попала и я. Моя сестра с мужем, уезжая, всегда оставляли для меня ключи от своей квартиры у Раневской. Однажды я зашла за ключами явно не вовремя — Фаина Георгиевна открыла мне дверь не в настроении и обошлась со мной весьма грубо. При этом она была абсолютно без одежды, и ее нисколько это не смущало. Потом она несколько раз звонила и извинялась: «Валя, ты меня, старую (тут следовало бранное слово), прости». Но я была так обижена, что не хотела прощать, говорила: «Фаина Георгиевна, вы же интеллигентный человек, как можно так себя вести?» Потом, конечно, простила, потому что все равно мы были тесно связаны.

Надо сказать, что моя сестра Свет­лана уделяла Раневской столько внимания, сколько не уделяла больше никому, постоянно куда-то ее возила на своей машине. И другие близкие друзья Фаины Георгиевны никогда ее не забывали, например, эрзац-внук, как Раневская сама его называла (на самом деле внук ее педагога и самого близкого человека — актрисы Павлы Леонтьевны Вульф), Алексей Щеглов с супругой Татьяной, компаньонка — актриса Нина Сухоцкая, молодые коллеги Марина Неелова, Ия Саввина и Елена Камбурова. В высотке Раневская близко общалась и с семьей Александра Твардовского — соседями Майоровых по лестничной площадке. Ну а когда мой Сережа подрос, и он, в свою очередь, стал выполнять мелкие поручения Фаины Георгиевны: бегал за хлебом, гулял с ее песиком — Мальчиком (это, впрочем, мы все по очереди делали). Я храню фотографию, которую Фаина Георгиевна подарила моему сыну на десятилетие: «Милому мальчику Сереженьке от Мальчика и Фуфы. 78-й год». Песик был очень красивым, но коротконогим и с облезлым хвостом, его многие даже принимали за енотовидную собаку. Когда-то Раневская взяла его с улицы совершенно больного. Вылечила, приютила и страшно избаловала. Для Мальчика не могло быть никаких запретов! Она считала, что по нему можно проверять качество человека. Если он не лает, не бросается, значит, человека можно пускать в дом, и наоборот.

Фаина Раневская
С Натальей Защипиной в фильме «Слон и веревочка». 1945 г.

В последние дни жизни она очень переживала, с кем останется Мальчик. В итоге он доживал свой век у моей сестры. А уж сколько возни с ним было… Характер у него был очень сложным — под стать хозяйке. Он любил только Раневскую. Поэтому, когда ее не стало, он повсюду ходил за ее пледом. Если надо было с ним куда-то поехать, в машину нужно было сначала принести этот старый плед, расстелить на сиденье, и тогда Мальчик этаким барином заходил в машину, запрыгивал на сиденье и ложился.

Ну а моей заботой стало сохранять память и архивы моего отца, Майоровых и рисунки Раневской. Стены моей квартиры украшают несколько ее работ: натюрморт с цветами, женский портрет и пейзаж — очень талантливые и оптимистичные картины. Ведь Раневская была удивительно разносторонним человеком: она была очень музыкальна, обладала несомненным литературным и поэтическим талантом — любила русский язык и болезненно переживала любое проявление безграмотности, особенно со сцены и телеэкрана. А еще она превосходно рисовала... Ее эрзац-внук Алексей, архитектор и проектировщик, даже устраивал с ней состязания по живописи. Выбиралась какая-нибудь тема, и они наперегонки воплощали ее на бумаге, каждый на своем мольберте. Нет, никогда Раневскую не бросали в одиночестве. Бывало, терпели от нее обиды — но прощали. С ней всегда было интересно. И не только потому, что она знаменитая актриса. Просто она была яркой личностью и замечательным человеком, как и ее старшая сестра.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог