Сестры Зайцевы: «Роман Лены с Чаком Норрисом закончился разочарованием»

Его звали Рольф, он был представителем немецкой фирмы. Иностранец, красивый, богатый. Нам, юным и глупым, он казался полубогом. А как он ее одевал! И ремонт в нашей квартире сделал, как на картинке в заграничном журнале.

Елена: Конечно, любовь иностранца мне льстила. К тому же за границу тогда выезжали только Игорь Моисеев и «Березка». А тут и у меня появились перспективы. Ну а любовь... Мне казалось: меня любят, значит, и я полюблю. А то, что Рольф ради меня оставил жену и двоих детей, меня, дурочку, не настораживало — наоборот, казалось доказательством великой любви.

Татьяна: Рольф старался ее поскорее увезти в Германию — чтобы не следили за ними. В советские времена все были под колпаком КГБ. Однажды мы с сестрой в шесть утра просыпаемся и видим у себя дома двух мужчин в штатском. Мы даже не удивились, как они в квартиру попали. Спрашивают: «Знаете Рольфа?» И давай нас три часа допрашивать: что он в Москве делает, с кем общается, о чем говорит... Мол, а вы в курсе, что он шпион? И друг его — немецкий журналист Норберт Кухинке (тот, который в фильме «Осенний марафон» иностранца играл) — тоже. Тогда почти все иностранцы считались шпионами.

Татьяна: И вот наши доблестные вербовщики говорят мне: «Мы знаем, что Норберт — жуткий бабник. Вы — блондинка, сможете его увлечь. Закрутите с ним роман». Я мягко отказываюсь: «Не смогу, он мне не нравится как мужчина.

Татьяна (слева): «Не могла я петь без Ленки! У нас, близнецов, любое дело хорошо выходит, только когда мы вместе. И я уговорила ее вернуться в Москву...» Фото: Марк Штейнбок

У меня не получится, и я вас, такую серьезную организацию, подведу». В общем, мы с сестрой «включили дурочку». Потом они нам проходу не давали. Назначали Лене встречи где-то в ресторанах, подпаивали, чтобы она разговорчивее стала. Но тем тверже становилось Ленкино решение выйти замуж за Рольфа и уехать. И вот пришел день, когда это случилось.

Елена: В Германии я скоро осознала, что жить с Рольфом не смогу. Он у себя на родине стал совсем другим. Романтическая любовь, объятья-поцелуи, задаривание подарками — все сразу кончилось. Я сделалась чем-то вроде домашней прислуги, да еще и совершенно бесправной — уйти-то было некуда, и Рольф это прекрасно понимал. Это было невыносимо! А вскоре я обнаружила, что беременна. Сначала Рольф даже обрадовался. Но его старший сын от предыдущего брака сказал ему: мол, если она родит, ты нас никогда не увидишь.

И муж предложил мне сделать аборт. Это стало последней каплей! Забрав ночью свои вещи, я ушла от него. В никуда. Аборт я все-таки сделала — ну как одной ребенка заводить? Надо было налаживать самостоятельную жизнь. Продала драгоценности, которые Рольф дарил еще в России, сняла жилье, устроилась официанткой. Однажды один мой знакомый пригласил меня на светское пати. Там-то я и увидела впервые Чака Норриса. Но, как я уже рассказывала, знакомство вышло неудачным.

А через несколько дней Чак сам позвонил мне — уже из Америки... И я по-прежнему не понимала, что он говорит. Но рядом находилась подруга, которая знала английский. Я сунула трубку ей. Сначала подруга переводила мне его комплименты и предложение встретиться, когда Чак будет в Германии.

А потом перестала переводить. Затараторила кокетливо в трубку... И я вдруг почувствовала что-то вроде ревности. Дернула подругу за руку, говорю: «Прощайся с ним. Скажи, что не хочу я с ним встречаться!» На этом все, как мне казалось, и кончилось. Мы с Чаком потеряли друг друга из виду на несколько лет. Я о нем и думать забыла. Тем более что вскоре снова вышла замуж — за голландского летчика по имени Отто. Правда, в Голландии жить оказалось еще сложнее, чем в Германии. Соседи приняли меня за немку (я ведь, кроме немецкого, никаких иностранных языков не знала). А в Голландии немцев терпеть не могут — мне то машину краской обливали, то норковую шубу… К тому же меня невзлюбила мама Отто, которую он привык слушаться во всем. А потом я еще и узнала, что он мне изменяет со стюардессой.