Оливер Стоун: «Я? Шизофреник!»

Кем только его не называли — наркоманом, истериком, коммунистом. Но каков он на самом деле?
Юлия Козлова
|
17 Сентября 2010
Фото: Russian Look/Global Look Press

Нет в Голливуде, да и, возможно, во всем мировом кинематографе, более неоднозначного персонажа, чем режиссер Оливер Стоун, автор таких громких фильмов, как «Взвод», «Прирожденные убийцы», «Рожденный четвертого июля», «Уолл-стрит» (скоро выходит продолжение этого знаменитого фильма с Майклом Дугласом в главной роли). Кем только не называли Стоуна — шизофреником, наркоманом, алкоголиком, истериком, коммунистом. Но каков он на самом деле? И правдивы ли столь резкие обвинения в его адрес?

Боже, какие фантастические пирожки пекла его французская бабушка, которую маленький Оливер нежно называл «Бижу» («Сокровище»).

Каждое лето она забирала его к себе, в тесный домик на рю Друат, спрятанный в узких лабиринтах старой Ниццы. Бижу круглый год держала наготове крохотную комнатенку в мансарде, ожидая визита любимого американского внука. Оливер мог удрать к бабушке даже во внеурочное время, не предупредив отца. Он знал, что Бижу не выскажет и слова упрека, приедет встречать его в аэропорт на своем доисторическом мотороллере, закинет домой, а потом позвонит дочери Жаклин Годде в Париж и отчитается: «Малыш со мной, не волнуйся. Мы тут решим все проблемы, а через неделю отправлю его обратно к отцу…» Бижу была редким другом.

Бывшая преподавательница философии в Париже, набожная католичка, она отбывала свою пенсионную ссылку на Французской Ривьере. Зимние, летние каникулы и незапланированные «самоволки» Оливер проводил у нее, где поедал фирменные бабушкины пирожки, которые она иронично прозвала «ошалевшими яблочками». Выпекались они ювелирно — Бижу вычищала яблоки изнутри, оставляя тонкий слой кожуры, затем заполняла его тестом с изюмом, а вдогонку запускала пару капелек «Пастиса»...

Каждую неделю Оливер отсылал Бижу из Америки свои робкие опыты в сочинительстве лирики, подробный отчет, как проходили его дни в частной школе для мальчиков, и черновики романа «Ночной сон ребенка», которые она вычитывала и правила. О чем был роман Оливера? Об одном тихом послушном парнишке, которого так допекли ночные видения, что он решил покончить с собой.

Но как? Изучению и детальному анализу нескольких способов самоубийства и были отведены последующие главы. Ни родители, ни нанятый по случаю домашний психолог не могли понять, что творится в душе вроде бы благополучного ребенка. Откуда такие мысли? Откуда кошмарные сны, в чем их первопричина? Юный автор, кстати, также этого не знал. Пока не знал.

Лишь много позже, когда Оливер вырастет, попадет во Вьетнам и, получив первое ранение, окажется в военном госпитале, поймет, что ребенком писал не роман, а личный дневник. И кошмары его выдуманного героя были предчувствием тех ужасов, которые вскоре лавиной обрушатся на его собственную жизнь. Он использует свой детский роман, когда будет снимать первый фильм — «Припадок» — о писателе-фантасте, на дом которого нападают просочившиеся в реальность придуманные им в книге чудовища.

Оливеру было пятнадцать лет, когда директор школы вызвал его к себе в кабинет и заявил: «Мистер Стоун, в связи с грядущим разводом ваших родителей они, видимо, переведут вас из нашего учебного заведения в другое.

Шайа Ла Баф, Майкл Дуглас и Джош Бролин в новом фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит. Деньги не спят». 2010 г
Шайа Ла Баф, Майкл Дуглас и Джош Бролин в новом фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит. Деньги не спят». 2010 г
Фото: OUTNOW

Предупредите их, что плата, ранее внесенная вами за последний семестр, не будет возвращена».

Как оказалось, последнюю неделю родители занимались разводом и готовились к судебному процессу за право получения опекунства над единственным сыном. Они боялись травмировать Оливера и до последнего скрывали от него правду, сообщив новость лишь директору школы в Поттстауне. А тот, не вникая в тонкости ситуации, вызвал к себе несведущего юношу.

Это был удар ниже пояса, потеря почвы под ногами, основы, на которой держались мечты, планы, да вообще вся жизнь Оливера.

«Они обманули меня, обманули подло, — писал Оливер Бижу, — никому теперь не верю. Отец отправил мать в Париж. Говорит, адвокаты уладят дело, я останусь жить с ним в Нью-Йорке. Вчера он позвал меня к себе, показал бумаги: он записал меня в Йельский университет, осталось лишь закончить последний семестр в школе... Бижу! Я хочу убежать. Убежать в никуда, хочу стать никем, ничего не чувствовать, не дышать, не двигаться, не жить. Я так сильно их любил, я больше никогда не увижу их вместе…»

В роскошных комнатах новых апартаментов Луиса Стоуна, где они вдвоем поселились после развода (мальчика суд оставил с отцом), Оливер чувствовал себя тюремным заключенным, мучился от одиночества.

Ему запрещалось видеться с матерью, навещать Бижу в Ницце (отец держал сына на минимальном денежном пайке, хотя сам прекрасно зарабатывал на Уолл-стрит). Единственным, на что не распространялась его власть, была почта. Оливер продолжал писать Бижу, а она — отвечать.

Июнь 1965 года. Ему хотелось бежать из отцовской тюрьмы, а вьетнамская война так удачно «подвернулась под руку»! Луис Стоун рассчитывал, что сын пойдет в бизнес, и был взбешен, узнав, что Оливер отправился учителем английского языка во вьетнамскую католическую школу. Как-то вечером он не вернулся домой, позвонив уже с военного аэродрома: «Больше меня не жди. Мой самолет взлетает через пару минут. Не обещаю, что вернусь...» Безопасная работа в классе быстро набила оскомину, и Оливер устроился матросом на торговое судно, откуда также быстро сбежал.

14 сентября 1967 года он нанимается добровольцем в 25-ю роту пехотного войска действующей американской армии на территории Вьетнама. Бижу была единственным человеком, кому он писал с фронта. «Здесь я распрощался с сожалениями и воспоминаниями, разом усмирив всех своих чертей. Меня ранили уже во второй раз. После трех дней, проведенных в коме, в сыром, душном, кишащем мерзостными тварями госпитале, я почувствовал наконец, что стал тем, кем стремился, — никем, ничем». Поначалу письма были полны энтузиазма, Оливер гордился полученными за отвагу наградами — Бронзовой звездой и Пурпурным сердцем, собственной живучестью после двух тяжелых ранений, но однажды случилось событие, которое все изменило.

Это произошло под самое Рождество, в декабре 1968 года. Оливера отправили в разведку. Забравшись в какие-то заросли, он почти слился с паленой листвой. Сколько предстояло отсиживаться в засаде? Час, два, ночь? В правом кармане на груди пряталась спасительная фляжка особо злого самогона, купленного на рынке у слепого торговца. Тот, вероятно, готовил его на ощупь. Один глоток этой жгучей дряни вставлял по полной программе, даже в ушах появлялся нестерпимый свист. После свиста наступала глубокая тишина, тепло разливалось по всей груди, сердце начинало стучать медленнее, появлялась волшебная невесомость. Фляжка держалась на крайний случай. Оливер наблюдал за подозрительным домом на опушке, где, по некоторым данным, пряталась группа партизан с внушительным запасом оружия. Иной раз ему казалось, что из дома доносится еле слышный лязг металла...

Из кустарника место хорошо просматривалось. Примерно через час Оливер заметил, как несколько вьетнамцев, крадучись, стайкой подошли к лесному домику и проскользнули внутрь. А еще через пару часов он услышал шаги. Может, показалось? Мелькнула тень. Не поворачивая головы, Оливер покосился в сторону и увидел старика с рюкзаком за плечами. Несет подельщикам провизию? И тут Оливер пошевелился.

Хрустнула ветка, несколько увядших листьев оторвались и с грохотом (так показалось Оливеру) рухнули на траву. Посыльный остановился, прислушался. Он стоял совсем рядом с кустом, где прятался Стоун. Если старик обернется, сразу же увидит Оливера сквозь ветки, услышит его дыхание. И тогда старик закричит, и те, в доме, выбегут. А дальше?

Оливер знал: они рассекут ему желудок, отрубят ступни и кисти рук, бросят здесь, в черных джунглях, как падаль. Оливер видел трупы сослуживцев, оставленные вьетнамцами. Нет, нет, только не это, умирать он не хотел. Старик обернулся. И глаза их встретились.

Не успел незнакомец открыть рот, как Оливер выпустил ему в лицо всю обойму. Глушитель превратил звук выстрелов в негромкие щелчки, которые встревожили задремавших птиц, и они стаей взметнулись вверх. Через пару мгновений вновь воцарилась тишина. Тело старика медленно опустилось в низкий ночной туман. Никто не выбежал из домика. Оливер рванул через кустарник. В наступившей мгле он походил на бегущего от охотников зверя. «Бижу, я совершил преступление, за которое меня не накажут и о котором никто никогда не узнает.

С сыном Шоном на дне рождения своей матери Жаклин Годде Стоун
С сыном Шоном на дне рождения своей матери Жаклин Годде Стоун
Фото: BIG PICTURES/FOTOLINK

Если бы не сухие ветки, которые выдали меня своим предательским шорохом, он никогда не обернулся бы, не обнаружил меня. А теперь мне придется с этим жить». Раньше в его действиях не было ничего личного. Он был в толпе, он стрелял в толпу, не различая лиц, не видя глаз. Но сегодня, сейчас, мгновение тому назад — он застрелил человека, который на него смотрел. Безоружного, жалкого, тщедушного старика с рюкзаком за спиной. А что, если старик просто жил в этом доме? Что, если и не было никаких партизан? Что, если Оливеру просто послышалось, что кто-то бряцает оружием? Что, если... Оливер бежал в часть, зная и чувствуя, что война для него только что закончилась. И он ее проиграл, хотя и остался жив.

Бижу открыла дверь и отшатнулась, не узнав внука, приехавшего к рождественскому столу прямо с фронта.

Вчера он позвонил из Сайгона: «Все закончилось. Буду к ужину. Только не забудь о пирожках...» Но ведь ее Оливеру было 22 года, кто же этот незнакомый мужчина, стоящий на пороге? На бледном лице застыла странная полуулыбка. Искусанная до крови нижняя губа подергивалась, мутные глаза блуждали. «Ты не поехал домой? — спросила она, прижимая внука к себе, зная, что он ответит. «Только не смей ему звонить». Но Бижу все же позвонила Луису, когда Оливер заснул в гостиной. «С ним что-то произошло, — сказала она. — Нет, в Нью-Йорк он не поедет. Говорит, завтра же отправится в Мексику. Зачем? Говорит, начнет другую жизнь...»

Через несколько дней молодого ветерана Стоуна арестовали при попытке нелегально перейти мексиканскую границу. При обыске у него были найдены наркотики и оружие.

Согласно законам того времени ему грозило от пяти до двадцати лет тюремного заключения. Луис Стоун нанял адвоката и через три недели сумел выкупить Оливера из-под стражи за 25 000 долларов. Вернув домой блудного сына, отец не смог вернуть ему прежнюю жизнь. Оливер снял отдельную комнату и устроился работать таксистом. Работа в ночное время спасала его от помешательства. Еще на фронте Стоун разучился держать себя в руках, нормально общаться с людьми. Теперь любой косой взгляд, повышение тона или незначительную оговорку он воспринимал как вызов, был готов наброситься на обидчика с кулаками. Круглые сутки он пребывает в состоянии беспросветной паранойи, не зная, куда себя деть. Разузнав про нелегальные боксерские клубы, где устраиваются бои без правил, Оливер идет туда.

Его взяли, получив расписку, что за нанесенные увечья клуб не будет нести никакой ответственности. Но после первого же поединка Стоуна выгнали — он чуть было не забил противника до смерти.

В другой раз, когда Оливер зашел в табачную лавку, а продавец, не заметив посетителя, продолжал болтать по телефону, Стоун перегнулся через прилавок, вырвал телефонный шнур из розетки, схватил болтуна за шиворот и, кинув на пол, стал лупить ногами. Если бы не случайно зашедший в магазин покупатель, он точно убил бы беднягу.

«Убийство кажется мне совершенно естественным способом решения любой проблемы. Я забыл правильные слова, забыл манеры, все забыл. Мне кажется, я до сих пор на войне, только декорации сменились...» — признавался позже Оливер в одном интервью.

«А может, зло не вне, а внутри меня, тогда кого винить?» — неоднократно спрашивал он самого себя.

Одно время ему казалось, что тогда, во Вьетнаме, он продал душу дьяволу в обмен на жизнь. И условия той сделки не разорвать по сей день. Теперь ему больно жить со своей памятью. Больно жить вообще...

Случалось, Оливер затевал разговор с пассажирами своего такси. Как-то ночью к нему в машину сел маленький бородатый человек. Беседа с ним затянулась на несколько часов и закончилась совершенно неожиданно: «Знаете что, а я сниму о вас кино. Сыграете главную роль?» — предложил Стоуну ночной собеседник, оказавшийся преподавателем Нью-Йоркского университета киноискусства, режиссером Мартином Скорсезе. Он пригласил Оливера зайти к нему завтра на кафедру.

Оливер зашел и... беспрепятственно поступил учиться на режиссерский факультет — государство поддерживало любое начинание ветеранов. А через несколько лет после их встречи Скорсезе снимет своего знаменитого «Таксиста», где прообразом главного героя в исполнении Де Ниро стал... Оливер Стоун.

«Оливер Стоун — самый опасный человек в Америке», — с таким заголовком вышел один из номеров газеты «Лос-Анджелес таймс» в середине 90-х. Журналист, написавший статью, пребывал в шоке после интервью с режиссером «Взвода», «Сальвадора», «Рожденного четвертого июля» и «Прирожденных убийц»: «Что вы за человек, мистер Стоун?» — «Я? Шизофреник». — «Гмм… этот диагноз вам поставили профессионалы?» — «И да и нет».

«Чон никогда со мной не спорит, но главное — ей удалось совершить чудо: научить меня жить в мире со своими страшными воспоминаниями»
«Чон никогда со мной не спорит, но главное — ей удалось совершить чудо: научить меня жить в мире со своими страшными воспоминаниями»
Фото: GETTY IMAGES/FOTOBANK.RU

— «А... вы не пробовали лечиться?» — «Пробовал. Безрезультатно. Я неизлечимый пациент. Со мной никто не хочет работать».

Картины, которые снимал Стоун, ставили диагноз своему создателю лучше любого психоаналитика. Но работа все же спасла его. Убивая на экране, он чувствовал психологическую разрядку. Жизнь его отныне стала более сносной. К тому же у Оливера появилась жена — Найва Саркис, ливанка, работавшая в благотворительном фонде при ООН. Прожили они, правда, недолго — развелись потому, что Найве так и не удалось забеременеть, а Оливер мечтал о ребенке. Вторая жена, Элизабет, родила ему двоих сыновей, Шона и Майкла, но жить с ним не смогла. В документах среди главных причин развода она назвала жестокое обращение и упорное нежелание мужа пройти серьезное психиатрическое обследование.

«Он почти не спит, сидит на каких-то таблетках и совершенно лишен адекватного восприятия действительности. Он подозревает меня в заговоре, лжи, супружеских изменах. Он даже нанял повара, боясь, что я подсыпаю в еду отраву. Он сумасшедший! Хочу уехать, спасти от него детей».

Суд решил дело в пользу Элизабет. Журналисты, которым отчаявшаяся женщина решилась осторожно озвучить тайные пороки Стоуна, копнули глубже. Так в прессу просочилась информация, как знаменитый режиссер проводит свободное время — пьет в барах, в поисках дозы колесит на своем синем «Тандерберде» по самым криминальным районам Нью-Йорка, а любовь крутит исключительно с азиатками. Его неоднократно арестовывают за вождение в нетрезвом виде.

При обыске во время последнего задержания при Стоуне был найден гашиш, который, как он пояснил, был исключительно «для личного пользования». «Он оставил во Вьетнаме разум, — писал «Ньюсуик». — Оливер Стоун — классический ветеран с насквозь больной головой. Его надо правильно лечить».

В апреле 1995 года Стоун принял дозу прямо в баре и тотчас же отключился. Его разбудил в полночь хозяин заведения, старый кореец. На корявом английском он, извинившись, сообщил, что заведение закрывается. Но если почтенному господину некуда идти, он может остаться. Ему устроят постель в подсобке, а утром соберут что-нибудь на завтрак. Оливер с трудом пришел в себя. На мгновение ему показалось, что он попал в ад и у парадных дверей его встречает тот самый убиенный вьетнамец, пришедший за его душой...

Старый кореец был так на него похож... И он остался.

Утром его разбудили чьи-то ласковые руки. Это была дочка хозяина. Она погладила его по лбу, поправила волосы и протянула пиалу с горячим питьем. Потом принесла ему тарелку прозрачных, будто целлофановых макарон и стопку самогона, очень похожего на тот, который он пил тогда в Сайгоне. Ее звали Чон. У нее были волшебные глаза испуганного олененка, и она была совсем маленького роста — смотрелась довольно карикатурно рядом с высоченным Оливером. Что бы ни говорил «ее повелитель», Чон на все согласно кивала, никогда не спорила с ним. Она оказалась первой женщиной, с которой Оливер почувствовал себя здоровым человеком. Он часто задумывался — почему? Черты ее лица так напоминали черты тех вьетнамских женщин, которым он принес смерть.

Но в отличие от них она не клеймила его проклятием, а служила с подобострастной кротостью и усердием и словно освобождала душу Стоуна от всего мертвого и гнилого. Она просто жила рядом, как тень великодушного ангела. А потом она родила Оливеру дочь, малышку Тару, которая наполнила большую и прежде такую неуютную квартиру бодрым топотом и забавным сопением. Раньше пространство его апартаментов населяли насупившиеся тотемные изваяния и книги. Сегодня повсюду поселились добродушные пупсы из пластмассы, плюшевые зверушки и кубики. Оливер с радостью возвращается домой, так хочется поскорее прижать к груди Тару, отведать горячей похлебки Чон из каких-то экзотических корней и не менее экзотических побегов. А еще у него наладился сон.

Он безбоязненно ложится в постель, зная, что никакие монстры его больше там не подстерегают. Возможно, они испугались ароматных побрякушек, которые Чон подвесила в изголовье? Этой маленькой женщине удалось почти невозможное — примирить его с прошлым. Она научила его жить со своими воспоминаниями. Чон говорила, что давно прошедшие события изменить невозможно, поэтому надо научиться мирному с ними сосуществованию.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог