«Если бы родители с той и с другой стороны дали Наташе и Владиславу пожениться, у них бы получилась настоящая семья, несмотря на столь юный возраст. Это первое светлое чувство долгие годы жило в обоих… А Наташа потом, уже будучи известной артисткой, признавалась мне: тот год был самым счастливым в ее жизни!» — из воспоминаний педагога Натальи Гундаревой.
Всемидесятые годы слава Натальи Гундаревой достигла вершины — ведущая актриса Театра Маяковского, главные роли в «Сладкой женщине», в фильмах «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Осенний марафон». Актриса была очень занята, но раз в месяц у нее был «святой» день, который она проводила со своим первым театральным педагогом, Евгенией Галкиной. Именно эта женщина в полной, рыжеватой и веснушчатой школьнице когда-то разглядела будущую звезду советского кино. А главное, именно она постаралась сделать все, чтобы первая серьезная любовь Наташи закончилась браком. Гундарева, очень закрытая с коллегами, имевшая мало друзей, Евгении Васильевне доверяла все. Именно поэтому так ценны теперь воспоминания Галкиной, которые записал корреспондент «7Д» незадолго до ухода от нас самой Евгении Васильевны. Теперь за нее говорят эти живые строки. Дополняет рассказ актер и режиссер Владимир Иванов, который учился вместе с Гундаревой в Театре юных москвичей и в Щукинском училище.
«Осень 1964 года. Новенький Дворец пионеров на Ленинских горах, где для только что обретшей статус театра детской студии теперь есть все условия. Настоящая сцена! Вместительный зал! Профессиональные грим-уборные, залы для репетиций и даже прилепившаяся на краю сцены суфлерская будка, которую я тут же распорядилась убрать, — вспоминает Евгения Галкина. — Ведь в настоящих театрах их уже нет, а у нас должно быть все по-настоящему! Чтобы попасть в нашу театральную студию, дети с родителями стояли в очередях, в тот год конкурс доходил до двухсот человек на место! Многие ребята даже мечтать о карьере артиста не могли — из очень простых семей, из коммуналок, бедно одетые… Среди них я высматривала живые глаза, лица, сердцем старалась понять, кто на что способен. С огромными мучениями выбора я наконец сформировала курс, с которым уже начала заниматься, и тут пришла Наташа… Рыжик с веснушками… Полная… Выглядит взросло для своих лет. Да и набор закончен! Но я не могла ее пропустить. Я увидела эти озорные глаза, и такая живость у нее была, подвижность! Я растаяла…»
«Наташа была не просто пухленькая, она была толстушкой! — вспоминает Владимир Иванов. — Помню, когда вернулся заниматься в ТЮМ после перерыва, сразу выделил ее среди других — не верилось, что ей всего пятнадцать лет. Она выглядела явно взрослее остальных. Но внешность быстро отходила на второй план, когда ты приближался к Наташе и чувствовал ее бешеную энергетику, невероятный темперамент. Она была поцелована Богом! Ничего не делала для того, чтобы нравиться или производить впечатление, — ей все было дано! Мы, дети, тогда этого еще не понимали, но чувствовали. И среди нас, мальчишек, Гундарева быстро завоевала первое, лидерское место. Мы ведь по большей части были дворовыми, хулиганистыми, вчерашними пацанами — разбойниками, которые лазили по стройкам, во дворах что-то жгли и взрывали. И вдруг попасть в этот в полном смысле слова Дворец. Это было счастьем! И конечно, сразу же стали среди детей складываться какие-то дружбы, симпатии… Но мы дружили по-детски: мальчики-девочки, любовь-морковь… А Наташа с Владиславом — по-настоящему, у них был взрослый роман!»
Влюбленные прятались от родителей на даче у учительницы
«Первый год обычно студийцы занимаются речью, движением, на сцену не выходят — только смотрят за работой старших, а Наташе мы сразу стали давать большие роли, — продолжает свои воспоминания Евгения Галкина. — Я ее взяла на роль мамы в спектакль «Дикая собака Динго», а Владик Долгоруков играл ее сына. И вот там они познакомились ближе, она очаровала его. Действительно как мама! Мягкая, спокойная… А Славику, может быть, немножко не хватало внимания родителей, потому что он уже таким рабочим был парнем, самостоятельным. Старался помогать семье, подрабатывал на заводе слесарем. Владик был настоящим мужчиной уже тогда! И что самое главное, они с Наташей хорошо смотрелись в паре. Потом у них была общая сценка в спектакле «Король-олень». И там они справились блистательно! И конечно, я видела, как они нравятся друг другу, еще, может быть, раньше, чем они сами это поняли.
И вот что удивительно: несмотря на то что Наташа не была стройняшкой, мальчишки наши вокруг нее так и увивались! Потому что в ней было это обаяние, данное от природы. При этом, наверное, к ней располагало еще и то, что Наташа была веселой по нраву. Часто смеялась, даже хохотала от души, шутила, пела, танцевала… Я ни разу не видела ее мрачной, Наташа никогда не дулась, а если и переживала по поводу внешности, держала это внутри себя. Вокруг нее сразу образовался такой кружок из ребят. Заканчивается поздняя вечерняя репетиция, а расходиться не хочется. Наташа предлагает: «Ребята, давайте проводим Евгению Васильевну!» А я жила тогда далеко, в Пушкино, да еще иногда в Дом пионеров брала с собой маленького сына. И вот посадит кто-нибудь из ребят сына моего себе на плечи, Наташа у меня какую-нибудь сумку возьмет, и идем вместе, говорим, мечтаем! Шум стоит. А Наташа все замечала. Говорит: «Евгения Васильевна, а смотрите, уже осень, а Лёня Нечаев в пиджаке…» Я поняла, что у него просто нет пальто, бедно живут. Что ж, взяла дома фронтовую шинель мужа, отдала Лёне. Он потом проходил в ней всю зиму. Наташа обо всех заботилась — кому что подошьет, кому свяжет. Она постоянно вязала, даже в перерывах между репетициями, а иногда и перед выступлением, уже в костюме и гриме. Ее это, видимо, успокаивало. Как звали на сцену — откладывала спицы и шла. Другие так не могли. Некоторые очень волновались, ходили из кулисы в кулису. Наташа — никогда! Выдержка у нее была, профессионализм. Вот откуда это в такие-то юные годы?
Хочу сказать, что я никогда не была для своих воспитанников просто педагогом. Я знала и из каких семей ребятишки, и у кого как идут дела в школе, даже на родительские собрания иногда приходила. Дети были трудные. Один парнишка вообще ушел из дому, так родители пришли на спектакль, чтоб сына хотя бы найти. И когда увидели, какое благое дело его увлекло, сразу с ним помирились. Вот и про семью Наташи я все, конечно, разузнала… Ее родители, инженеры по образованию, были люди интеллигентные, ходили в театр, покупали в дом книги. И это несмотря на то, что жили они трудно, долгое время в коммуналке, где еще сорок человек ютится! Конечно, на Наташе пагубно отразился развод матери с отцом, это было года за три до ее поступления ко мне. Как я потом поняла с ее слов, с отцом она все же общалась, но жили они с мамой вдвоем. Думаю, может, потому ее мама и восприняла так болезненно неподходящее, по ее мнению, увлечение своей дочери? Владик, конечно, был совсем уж из рабочей семьи, сам слесарь… Никто же не знал, что он в такого артиста, а затем педагога вырастет! (Владислав Долгоруков, которого многие помнят по роли сына главного героя в сериале «Рожденная революцией», позже стал педагогом, деканом актерского факультета ГИТИСа. — Прим. ред.) Когда мать узнала об их романе, то решила: все это дурное влияние театра. И пришла ко мне — забирать дочь из студии.
Зайдя ко мне в кабинет, Елена Михайловна была настроена решительно: заявила, что ее дочь все равно пойдет работать в конструкторское бюро. Не пора ли ей «завязывать» с этим баловством, драматическим кружком? Заодно избавиться от этого парня с сомнительной репутацией… Я, как могла, мягко убеждала ее: нет ничего плохого, если девочка будет заниматься в театральной студии, это лучше, чем болтаться на улице. А за парнем присмотрим… Ни за кем присматривать я, конечно, не собиралась. Тогда уже вся студия знала, что у Наташи и Владика — любовь. Что он ей цветочки дарит и даже где-то раздобыл копеечные колечки — они ими обменялись в знак своих чувств. Как можно такие светлые чувства рушить, детей разлучать? И я немного усыпила бдительность мамы Наташи. Она отступила. А тут настало лето, и занятия на время прекратились, я с семьей уехала на дачу. И надо же такому случиться: как раз когда муж был в командировке, я сильно простыла и слегла. Лежу, не знаю, как даже до магазина дойти. И тут стук в дверь — на пороге Наташа и Владик: «Евгения Васильевна, а мы к вам в гости!» И потом жалобно: «А можно мы у вас немного поживем?» И сразу будто солнце взошло в доме. Ребята обо всем позаботились. Владислав пошел к соседке, занял у нее денег, купили продуктов, прибрали в доме… И вот мы так дружно жили какое-то время. Там у нас и лес, и речка, гуляли, купались… Я на них смотрела и радовалась, видела, что они серьезно любят друг друга. Думала, какая хорошая семья будет, если они поженятся. Должны же их понять родители!
Но родители, к сожалению, не поняли… Владик поступил в ГИТИС, а Наташа, как ее мама и обещала, перевелась на вечернее и стала окончание школы совмещать с работой чертежницы. И такую карьеру там сделала — стала помощником главного проектировщика! Приходила, навещала меня, они все ко мне бегали… Говорила, что ей уже взрослую зарплату дали — 120 рублей. А радости нет. Я ей всегда говорила только одно: «Не бойся! Пробуй! Ты не должна расставаться с мечтой стать актрисой!» И Наташа боролась. А вот за свою любовь постоять не смогла…
Считаю, мама Наташи совершила большую ошибку, так грубо вмешавшись в судьбу дочери. Может, Наташа и была бы счастлива всю жизнь, по-женски, с самого начала… Она такая хозяйственная была, маленькая женщина уже. Мы с ребятами несколько раз выезжали выступать в Подмосковье. И Наташа всегда первая все организует, почистит, помоет, очень чистоту любила, и готовила хорошо, и все знала — как огонь развести, как что порезать. Владику однажды плохо стало, и она позаботилась о нем, взяла его под руку, проводила до палатки, успокоила. Наташа была такая надежная! Но ее мама считала ее с Владиславом неразумными детьми. Уверена, у них могла быть прекрасная семья. Ведь не так уж редки случаи, когда дарит Бог счастье: встречают двое друг друга в юности — и на всю жизнь! До сих пор эта боль по поводу их несостоявшейся семьи в моем сердце…
Хотела похудеть, чтобы нравиться всем
…Не знаю, как именно и в какой период расстались Наташа и Владик. Но уверена, что ребята не ссорились, остались в дружеских отношениях. Они ведь потом не раз приезжали ко мне в гости, вместе с другими моими учениками. Особенно если узнают, что я заболела, один другому передадут и приедут. И я видела, что Наташа с Владом, хоть оба уже и имеют семьи, тепло друг к другу относятся. Однажды после ухода всех они остались вдвоем, чтобы прибраться у меня в квартире. И так это слаженно, дружно у них получалось, что я в очередной раз подумала: «Как ошиблись их родители, что не дали волю этому первому светлому чувству!»…
С Наташей у нас общение не прекращалось до самого ее ухода. Конечно, это было уже не так часто, она много работала, постоянно то в театре, то на съемках… Но когда позвонит — ничего не скроет. Говорит: «Вы для меня по-прежнему моя вторая мама!» Не было у нее счастья в личной жизни, я это чувствовала. Может быть, не тех мужчин она выбирала… Сердцем к ним привязывалась, а потом умом понимала, что все это не то… Да, Наташа была влюбчивая — в этом ее беда. Она могла умом действовать на сцене, в жизни, но не в любви. Всегда хотела нравиться и нередко говорила, что мечтает похудеть. Но я не одобряла эти ее новомодные диеты, тайские таблетки… И никогда, в самом страшном сне не могла бы представить себе, что переживу Наташу! Но, к сожалению, это произошло».
«Этой толстухе не место в театральном училище!»
«В 1966 году, после ТЮМа, я стал студентом Щукинского училища, — продолжает рассказ Владимир Иванов. — И я считаю, это полностью заслуга наших педагогов, прежде всего Евгении Васильевны Галкиной! Ведь обучали нас в ТЮМе по полной программе: сценическая речь, движение, история костюма, даже фехтование было для мальчиков! Для девочек — танцы. Понимаете, это были истинные педагоги, они не «предоставляли услуги», как сейчас, они нас брали под свою ответственность и проживали с нами маленькую жизнь. И ничто — в школе ли проблемы, с родителями, дома, денег нет, болеют, — ничто не оставляло их равнодушными! Во все они вмешивались, во всем участвовали. И вот этот интерес к каждому члену коллектива — в этом и состояла особая атмосфера в ТЮМе, особый дух, который из нас с Наташей и из многих других сделал людей. И еще — педагоги ТЮМа так верили в своих учеников, что те к десятому классу уже чувствовали себя состоявшимися актрисами и актерами. Может, потому так много из них и поступили потом в театральные вузы?
Однако для Наташи поступление в Щукинское училище совсем не было простым. Ей потребовалось много терпения и веры в себя, чтобы не свернуть с этой дороги, потому что началось все плохо. Поскольку я уже был студентом «Щуки», она попросила у меня помощи: порекомендовать педагогов, у кого проконсультироваться, к кому пойти? И так получилось, что первое впечатление, которое она произвела на педагогов, было резко отрицательным. «Она что, больная, откуда такая полнота? — говорили они. — Почему она такая толстая, такая рыхлая? Может, у нее проблемы с сердцем? Нет, ей не стоит идти в артистки!» Но я понимал, что просто нужен педагог, который ее раскроет и увидит в этой «толстушке» сияющую натуру, излучающую энергию, услышит звук ее бешеного «мотора»! И нашелся такой человек.
На экзамен пришла Мансурова, сама тонюсенькая, конечно, говорили, что полноватых девушек она не жаловала. Но, зная о ее приходе заранее, благодаря мне Наташа выучила монолог, с которым Мансурова когда-то блистала в театре. И на прослушивании Гундарева поставила свой стул прямо перед ней и читала только дня нее. И наконец педагоги увидели этого «живчика», разглядели в ней «то самое»! И все, с этого момента Наташе уже не приходилось ничего доказывать. А ко мне она все приставала потом: «Ну, Володя, как мне тебя отблагодарить?» Конечно, я отказывался от всего. И она не цветы подарила, не конфеты или, там, бутылку… Она через пару месяцев принесла в училище и подарила мне роскошный белый свитер крупной вязки. Такой объемный, с воротником и по самые колени, так что я в него закутался, как рыцарь в плащ. Вот такая была и душа у Наташи — щедрая, широкая!
Уже на втором курсе стало ясно: то, чему другим предстоит еще учиться, Наташе постигать не нужно. Она уже этим обладает, ей это дано от природы. Вот это и есть актерство в чистом виде. Когда натура актерская не благоприобретенная, а генетически заложена в человеке. Наташа выходила на сценическую площадку абсолютно в себе уверенной, спокойной, уравновешенной. Как дышала, так и играла. Какой-то врожденный профессионализм пер из нее со страшной силой. Она была убедительна! И еще одно удивительное свойство для молодой девушки: Гундарева умела служить своему дару. В чем это выражалось? В самодисциплине, в том, что она умела работать, умела отдыхать, никогда не растрачивала ни силы, ни нервы по пустякам… Этому вообще многие даже гениальные актеры за всю жизнь не научились! Наташа никогда не жгла себя бездумно, но работала с удивительной отдачей, бесперебойно, столько, сколько нужно… Это высшее проявление собственного «я» по отношению к таланту, который тебе Господь дал.
А еще самоуважение Наташи, то, что она знала себе цену, проявлялось уже тогда. После окончания училища ее сразу же пригласили в Театр имени Вахтангова. В театр, в который мечтали попасть студенты! Куда не взяли Андрея Миронова, например…
И вот худрук театра подходит к Наташе: «Мы вас поздравляем с окончанием училища и очень ждем у нас!» — «Замечательно, спасибо большое. А скажите, что я там буду играть?» — спокойно спрашивает Гундарева. «Подождите, мы вас приглашаем в Вахтанговский театр…» — «Замечательно, прекрасно, я счастлива, это моя мечта. А что я буду играть? Не завтра, не потом, не через год. А сейчас — что я там буду играть?» Так она и не пошла в Вахтанговский, а сделала выбор в пользу Театра Маяковского, где ей сразу предложили роли. Так себя повести, на мой взгляд, может только большой артист. Ответственно относящийся к своей судьбе, карьере. Это не характер, а само существо человека, когда оно не может допустить, чтобы было иначе! И сколько бы ни давали от ворот поворот Наташе в театральном училище, сколько бы ее мама ни выступала против того, чтобы она пошла в актрисы, да мало ли что еще… Она в любом случае стала бы тем, кем стала!»
