«Для личной жизни нужен порядок, в котором совмещаются семья, друзья… Я хочу жить в горах Сербии в деревянном домике. С детьми, с женой, с собакой. Но это не завтра, в будущем… У актеров из-за кочевой жизни цыганский менталитет», — говорит звезда российского кино сербский актер Милош Бикович.
— У журналистов есть некоторые бонусы, например, можно посмотреть фильмы перед премьерой. Недавно я видела «Холопа», который появится в кинотеатрах 26 декабря. Отличный новогодний фильм! Вы сыграли в нем мажора Гришу, которого пытаются перевоспитать любыми способами. Вы часто в жизни встречали таких мажоров?
— Скажу честно: нет. С такими людьми я не дружу. Когда вы с кем-то выстраиваете контакт, то смотрите на человека и улавливаете сигналы: одежда, поведение, энергетика, громко ли разговаривает и так далее. Думаю, я сразу понимаю, что нам не о чем говорить. А возможно, таких людей просто не было на моем радаре из-за того, что мы двигались по разным геолокациям. Если я еду в клуб, то в такой, где нет места подобным людям, потому что там в толпе слушают рейв. Своеобразная социалистическая тусовка. (Улыбается.)
— Съемки проходили в Псковской области, вы там были впервые?
— Нет. Первый раз я в Псковской области и вообще в России был в 2010 году. Та поездка отношения к кино не имела. Я приехал в паломничество со своим братом, он монах. Мы посещали Псково-Печерский монастырь. А теперь, можно сказать, в Псковскую область я вернулся. Мне очень понравились люди из местных, которые были в массовке. Они трепетно относились к актерам, постоянно что-то дарили: рисунки, мед, шоколадки, фрукты. Невероятные люди! Хотелось сделать приятное им в ответ. В благодарность за такой сувенир я подписался на девочку в соцсети. Она сказала, это для нее был праздник.
— В экспедиции жизнь особенная. Чем вы занимались, когда заканчивался съемочный день?
— Приходил в себя. Для этого в первую очередь нужны были средства против аллергии. Мы снимали в деревне, и мой организм ужасно реагировал на все: на лошадей, на сено, на цветение... У меня в расписании стояли два выходных дня, и я поехал к могиле Пушкина в Святогорский монастырь.
— В картине ваш герой влюбился в героиню Саши Бортич. Вы очень органично смотрелись вместе…
— Любовь всегда разная. Для моего персонажа — это его корявые и робкие попытки вести себя не эгоистично. И что-то делать для другого человека, не ожидая взамен никаких бонусов.
— Скажите, Милош, у вас есть секрет, как целоваться на площадке?
— Главное — не слишком прижимать лицо, а то нос на экране станет сплюснутым. Мне, кстати, нередко попадались партнерши, которые этого не знали. Они думали, что страстно целоваться — это хорошо. Да, но... на экране некрасиво. Тут надо быть аккуратным. И не забывать, что момент перед поцелуем — самый важный.
— Ваш герой по сценарию разительно меняется. А были моменты в вашей жизни, когда вы так же сильно менялись?
— Наверное, да. Но я этого не осознаю. Настолько, что даже думаю, что до сих пор очень похож на Милоша из детства. Не внешне, а по сути. Хотя я стал более цивилизованным. В детстве я бегал по улицам и бил ногами прохожих. Был безбашенный. Люди подходили ко мне и говорили: «Какой хороший малыш!» А я изо всех сил пинал их ногой. Не знаю почему... При этом я был слишком доверчивым ребенком. И в этом, к сожалению, не изменился.
— В вашей судьбе очень важную роль сыграл брат-монах. Сказал: «Пиши письмо Михалкову!» — когда узнал, что вы очень любите его фильмы и хотите у него сниматься. Письмо вы не написали, но произошло чудо: совсем скоро Никита Михалков пригласил вас сниматься в «Солнечном ударе».
— Мне кажется, это все произошло таким чудесным образом, чтобы показать присутствие Бога, который как бы говорит: «Чувак, алле, смотри! Я есть! Я все организую, а ты только делай свое дело и не волнуйся».
— Скажите, почему вы решили, что вам нужно именно у Михалкова сниматься, а, допустим, не у Тарантино?
— Потому что идеи Михалкова возвышенные. Что бы Тарантино ни делал, как бы это круто ни было, это либо любование своим видением истории, либо его комментарий: вот какое человечество тупое. Это забавно и революционно, но не возвышенно. А у Михалкова есть возвышенная идея. Я увидел его фильмы, когда мне было 15—16 лет. Сначала «Сибирский цирюльник», потом «Утомленные солнцем» и «Двенадцать». Позже, когда уже учился в университете актерскому мастерству, я оценил «Неоконченную пьесу для механического пианино». Это мой любимый фильм Михалкова.
— До «Солнечного удара» вы были звездой на родине, а после стала стремительно развиваться ваша карьера в России. Были суперуспешные проекты: «Дyxless 2», «Отель Элеон», «Мифы», «Лед», «Крылья империи», «Гранд»... Все хотят вас снимать, но я знаю, даже самым востребованным актерам не комфортно, когда телефон замолкает хотя бы на день. Не страшно, что появится новое лицо, которое полюбят?
— Мне не страшно. Я помогаю другим актерам из Сербии реализоваться. Здесь, в России, уже появились три-четыре моих соотечественника, с которыми я работаю. У нас уже сербский кружок. (Смеется.) Время идет, все меняется. Мне сейчас 31 год, а когда исполнится 40, я не буду настаивать на том, чтобы играть молодых героев. Это неправильно, должны появиться новые лица...
К тому же я уверен: если человек работает над собой, он востребован. Пассивная позиция — возьмите меня работать — мне не свойственна. Нужно развиваться. Поэтому я основал продюсерскую компанию и начал сам заниматься кино. Сейчас идет работа над фильмами «Тесла» и «Отель «Белград», которые выйдут на экраны следующей весной. У меня много идей. Если меня перестанут снимать, сконцентрируюсь на продюсировании, например.
— Но пока вы безостановочно снимаетесь и в России, и в Сербии, и еще играете в Белграде на сцене.
— У меня два спектакля в Белградском драматическом и в Белградском национальном театрах. Я играю Армана Дюваля в «Даме с камелиями» Дюма и молодого боксера в «Когда цвели тыквы», это сербская драма. И знаете, только в театре, на сцене находится моя точка покоя. Когда я играю роль, собственная жизнь отходит на второй план.
— И как вы с таким графиком сумасшедшим справляетесь?
— Выживаю. Но личная жизнь страдает. Кино сжирает время и личную жизнь.
— Одна очень известная советская актриса сказала: «Жизнь в кино была настолько увлекательной, что захватывала целиком. Сейчас, почти у последней черты, я понимаю, что я и не жила, и не любила. Я пропустила свою жизнь».
— Если я что-то не поменяю, я буду говорить так же, как эта актриса. Я стал осознавать, в какую ловушку попал, примерно год назад. Стал осуществлять творческие мечты и быстро понял, что это может продолжаться бесконечно. Нужно себя ограничивать. Можно делать работы все круче и все больше от себя требовать. Но нужно оставить место для проекта, который называется «личная жизнь», ведь он сам по себе не случится.
— Как вы представляете идеальный для вас проект «личная жизнь»?
— Для личной жизни нужен порядок. Надо понимать, что в воскресенье литургия, время с семьей, отдых. Во вторник вечером мы с друзьями играем в футбол. В четверг я в спортзале. В пятницу гулять пошли. Нужен порядок, в котором совмещаются семья, друзья… Я хочу жить в горах Сербии в деревянном домике.
— Один?
— Нет. С детьми, с женой, с собакой. Но это не завтра, в будущем… У актеров из-за кочевой жизни цыганский менталитет. Мой дом то тут, то там. Последние три года он был в Москве, сейчас в Белграде. Но в любой момент все это может поменяться.
— Я слышала, вы не понимаете, для чего нужен официальный брак.
— Я сказал про гражданский брак. Я не против, но не считаю его обязательным, если нет религиозной составляющей. Если она есть, тогда брак становится чем-то большим, чем отношения двух людей. А если просто гражданский... Не думаю, что закон должен регулировать эмоциональную связь двух людей… К тому же отношения женщин и мужчин в последнее время очень изменились. Нас учили традиционным ценностям, но существуют и ценности современные. Традиционные ценности — это мужчина, глава семьи, который зарабатывает, оплачивает счета и открывает перед женщиной дверь. Современные ценности — девушка сама зарабатывает, гуляет с подружками, не говорит, куда уходит. Она не готовит, нанимает помощницу, которая делает за нее работу по дому. Из-за попытки совместить старые и новые ценности происходит хаос. То есть женщина недовольна, потому что она думает, что ей должны двери открывать, за все платить, и при этом она хочет быть свободной. Это разрушает отношения…
— Ну тогда у вас жена не должна быть актрисой.
— Я не думаю, что только актрисы страдают этим. Современные женщины — акулы, хищницы. Но сначала надо себя привести в порядок, потом и человека найдешь. Точнее, сам придет.
— Послушайте, Милош, а на вас же действительно охотятся. Многие девушки хотят с вами быть: красивый, знаменитый, холостой. Они говорят: «Он такой классный, этот…
— …серб». Они так меня называют… Но поскольку фильмам я посвящаю больше времени, чем всем женщинам, вместе взятым, то и не замечаю тех, кто на меня охотится.
— Сейчас, когда сыграете Муслима Магомаева, их станет больше. Косяками пойдут те, кому 80+.
— Я думаю, только они и пойдут. (Смеется.) Ниша расширится. Раньше я шутил, что долгое время моей аудиторией были женщины 60+ и 18-. Первым нечего терять, они вздыхают: «О, какой милый!» А вторые восхищаются: «Какой крутой!» — ведь несовершеннолетние еще не знают, что такое качество...
— Есть особенные дни, когда вы обязательно бываете на родине?
— Это праздник, который называется Слава. Он посвящен святому, покровителю семьи. У каждой семьи свой святой. У нас это архангел Михаил. В его день, 21 ноября, мой дедушка, папин отец, который очень болел, выздоровел… Накануне, 20 ноября, тоже важный день, когда проходит вся подготовка. Самые почитаемые в Сербии — трое святых: святой Иоанн, святой Николай и архангел Михаил. Посвященные им праздники половина Сербии празднует, а вторая половина ходит по гостям. Вы в час дня у одного друга, в три — у второго, в пять — у третьего и так далее. И везде нужно выпить и закусить. Люди вообще с ума сходят в эти дни.
— Скажите, кто вас ждет в Белграде 20-го и 21 ноября в первую очередь?
— Мама и брат Михайло, который приезжает из монастыря домой. Это мои самые близкие люди. Они обо мне всегда молятся.
